Прошла целая вечность, и наконец сила, обращенная на его истерзанную плоть, иссякла. Суть струилась вокруг, рука остывала, что-то влажно шлепнулось на пол. Боль унялась. Приподнявшись, он отвернулся и выблевал стоявшую в горле едкую желчь. От указательного пальца остался перекрученный, изорванный клок пористой плоти на полу. Темная кровь с руки испарилась, о пытке напоминала только гладкая зажившая культя, в которой бился пульс.

– Это на память, – тихо произнес посланец. – Я в наказание за наглость выбрал всего лишь палец. А мог бы выбрать что-нибудь более… существенное. – Давьян содрогнулся, отполз назад, шарахнувшись и от изуродованного куска своего тела, и от мучителя, уперся спиной в холодный камень стены. Говорящий словно не заметил. – Ты здесь не для того, чтобы спрашивать, – продолжал он, – а чтобы служить, чем сочтет нужным повелитель. Ты понял?

Давьян с круглыми от страха глазами закивал.

– Хорошо. Мы получали твои донесения. Ты считаешь, что атаки эшерий наконец принесли плоды… что наследник скрывается в Каладеле? – Давьян, сглотнув, закивал уже храбрее.

– Нашрель добивается, чтобы там в этом году провели испытание. Уверяет, что пора, но это явный предлог: ясно, что он просто опасается за мальчишку. – Он помолчал. – Я добился, чтобы меня направили туда в числе других. Если мои подозрения оправданны, Эйлинар перед отъездом откроет нам истинную цель путешествия.