Давьян сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая себя и не желая замечать в горле едкого привкуса дыма.

Неожиданно воздух между рядами противников вспорола яростная красная молния.

Давьян отпрянул, заслонив глаза от ослепительной вспышки. Свет мгновенно погас, а когда зрение прояснилось, одинокая фигура маячила в полумраке на полпути между андаррцами и слепцами.

Давьян вытаращил глаза.

– Это же Седэн? – не веря себе, проговорил он и рывком поднялся на ноги.

На улицу упала мертвенная тишина: видно, обе стороны не знали, чего ожидать. Седэн озирался так, словно не понимал, где очутился. Скользнув взглядом по строю андаррцев, он неторопливо обернулся к слепцам.

– Что он делает? – Давьян из последних сил сдерживал панику. Седэн коснулся шкатулки… И вот он объявляется в последний момент, когда они на краю поражения. В голове у Давьяна мелькнуло воспоминание Илсета.

«Он – залог победы».

– Жди, Дав, – выдохнул Вирр. В его тоне вдруг проскользнула надежда.

Седэн молча разглядывал слепцов, и с каждой проходящей секундой в Давьяне зарождались новые подозрения. Что движет их недавним спутником?

Наконец Седэн сделал глубокий вдох.

– Даю вам один шанс, – крикнул он людям в черной броне. Слова, отдавшись от стен, явственно донеслись и до андаррцев. – Уходите сейчас же! Вернитесь за Рубеж!

По ряду слепцов прошло движение, а потом вперед выступил человек без шлема. Давьян уставился круглыми глазами: даже издали он узнал этого человека.

– Я Андан Маш’аан, победитель Лих’кхааг, второй клинок Данариса, – громко и уверенно выкрикнул тот в ответ. Воин с насмешливой усмешкой изучал лицо Седэна. – Мои люди ждали этого часа две тысячи лет. Кто ты, мальчишка, дерзнувший просить, чтобы они отказались от победы, столь полной, что на такую не надеялся и сам Защитник? Пойми меня, дитя. Мы выпьем твою кровь. Мы перемелем твои кости. Мы высечем свои имена…

Голос говорящего сорвался, глаза округлились. Седэн не сделал ни одного движения, но военачальник слепцов упал на колени, и вслед за мигом смятения лицо его выразило чистый ужас. Миг спустя Давьян увидел, что делает Седэн, но понятия не имел, как это удалось вопреки черной броне Маш’аана.

Именно это сам Давьян проделал недавно с Ионисом.

Лицо командира слепцов ссыхалось, глаза утопали в глазницах, кожа шла морщинами и отваливалась. Доспех Маш’аана вдруг разлетелся на тысячу осколков: крошечные черные диски, едва различимые в сумерках, запрыгали по булыжнику мостовой. На миг блеснули белизной кости скелета и тоже распались, осели на землю кучкой белой пыли.