Светлый фон
– Ты меня знаешь? – спросил Седэн, немного опомнившись и безуспешно пытаясь стряхнуть пыль с и без того изорванной одежды.
– Мы знакомы, – подтвердил Азар. – Ты просил меня вернуть тебе память, когда придешь сюда.
Седэн вытаращил глаза и только молча кивнул. Он уже отказывался удивляться и тревожиться из-за своих неведомых замыслов.
– Прекрасно. К чему же терять время?
Азар покачал головой.
– Я не договорил. Ты просил вернуть только
Седэн нахмурился.
– Только некоторые? Отчего бы мне желать такого?
Азар вздохнул.
– Я думаю, ты желал измениться, стать иным, чем был прежде. – Старик подался к нему. – Беда в том, Тал’камар, что не зная, кем ты был, ты не заметишь перемены.
По хребту у Седэна прошел озноб. Кем же он был, если так хотел избавиться от прошлого?
– Мне приходится верить тебе на слово, – медленно проговорил он, – но есть одно дополнительное воспоминание, которое я прошу мне вернуть.
Азар моргнул, впервые выдав удивление.
– Какое же?
– Часы перед тем, как я очнулся в лесу, – тихо ответил Седэн. Он знал, что устроил все ради сражения с Девэдом, знал, на какой он стороне, – но юношу до сих пор преследовали искаженные дикой ненавистью лица обвинявших его крестьян. Он должен был наверняка знать, что их ненависть незаслуженна.
Помедлив, Азар кивнул.
– Тогда с этого и начнем.
Не дав Седэну опомниться, старик шагнул вперед и прижал пальцы к его вискам.
С бьющимся сердцем Седэн вошел в селение. Все получилось как надо: он появился в каких-нибудь сотнях шагов от лесной опушки. Здесь, в Дезриеле, никто не додумается его искать, по крайней мере, если Тенвар не проговорится, а он был вполне уверен, что сожженный палец заставит того держать язык за зубами. Воды обновления действовали быстро: дни юности в стране Сияния уже подернулись туманом. Он предвидел, что примерно через час уйдут все воспоминания – но исчезать они, как он знал из проведенных опытов, должны по порядку. Это к лучшему. Чтобы знать, что и зачем он делает, достаточно памяти последних лет. Заметив, что крепко сжимает рукоять меча, Седэн перевел дыхание, заставил себя разжать пальцы и свободно опустить руку. Он не желал того, что ему предстояло сделать, но, тщательно обдумав другие пути, смирился с тем, что это единственный способ. Тамошним Поклонникам известны все его лица, а если его опознают раньше времени, все будет напрасно. Кое-кто поглядывал на проходящего парня, но даже в такой дали от большого города к путникам привыкли. То, как он выглядит, не имело большого значения. Он подумывал выбрать более уединенное место – может быть, дом на выселках, но этот вариант был слишком ненадежен. Он рисковал лишиться памяти прежде, чем найдет замену. Побродив без цели минуту или две, он заметил юношу, шагавшего к тихому домику с дерновой крышей, – жилище стояло чуть поодаль от других. Убедившись, что никто не смотрит в их сторону, он поспешил к парню. Почти мальчишка – отметил он с неожиданно острой жалостью – рыжеватые волосы, голубые глаза и легкая улыбка. Крестьянский сын, надо думать. Здесь других и не встретишь. – Прости, – вежливо обратился к нему Седэн, – я немного заблудился. Нет ли у тебя карты здешних мест? Он не надеялся на утвердительный ответ, но сейчас годился любой предлог. Парнишка покачал головой и кивнул на дверь своего дома. – Прости, друг, карт у нас нет, но ты заходи, я постараюсь объяснить дорогу. – Спасибо тебе, – кивнул Седэн. Он не позволил себе измениться в лице, но под ложечкой что-то перевернулось. Паренек был так доверчив. Вскоре они вошли внутрь, и дверь за ними захлопнулась. – Ну, вот, – заговорил парень, указывая на рубленный топором стол, – если мне… Длинный узкий клинок Седэна вошел ему в горло чуть сбоку и проткнул мозг. Парень был уже мертв, когда упал на пол. Седэн проверил свои воспоминания. Они начинались теперь с осады Ал’гаста – слишком недавно, совсем незадолго до того, как он узнал о бегстве даресийцев. Он взялся за дело, запечатлел лицо юноши и принялся рубить его. Тошнотворное занятие, но тело не должны опознать. Еще не закончив страшного труда, он сосредоточился, представил себе убитого. Острая боль пронзила тело: кости ломались, меняя форму, рвались, сжимались и растягивались мышцы. Скрипя зубами, Седэн продолжал свое дело. Он давно привык к таким преображениям. Через минуту все кончилось. Теперь осталось избавиться от тела и… – Седэн? – весело окликнул женский голос из-за двери. – Ты где, сынок? У него упало сердце. Не успеть, тела не вынести. Он окаменел, затаился, молясь про себя, чтобы женщина раздумала заходить. Пронзительный вопль разбил все надежды. – Седэн! – вопила женщина, переводя обезумевший взгляд с него на изуродованное тело. – Ты что же наделал? Седэн встал. Клинок метнулся вперед, пронзил горло женщины, оборвав ее крики. Она забулькала горлом, уставившись на того, кого считала сыном. В ее глазах стыло ужасающее недоумение. Седэн отвернулся. Она видела его в этом облике, видела, чем он занимается. Нельзя было оставить ее в живых. Больше он ничего сделать не успел: снаружи закричали, дверь дома распахнули пинком. На секунду закрыв глаза, он глубоко вздохнул. Убеждая себя, что ничего страшного не случилось. Закончив, он подсчитал. Тридцать один убитый: семнадцать мужчин, девять женщин и пятеро детей, сбежавшихся на крики. Он подозревал, что это почти вся деревня. Он угрюмо разглядывал трупы. Все произошло слишком быстро, а тающие одно за другим воспоминания мешали сосредоточиться. Можно ли было найти другой выход? Прибегать к управлению не годилось – Аларис бы обнаружил его в считаные минуты. Бежать – значило бы оставить свидетелей, что привело бы к быстрому плену, короткому суду и бесполезной казни. Хотя сообщение между Дезриелем и Талан Голом до сих пор было ненадежное, такая новость непременно дошла бы до илшара. Нет. Так его, может быть, тоже схватят, заподозрят, но доказательств у них не будет. Тоже небезопасно, но те, кто имеет для него значение, ничего не узнают. Он, как делал не раз и не два, закрыл свое сердце перед чувством вины. Он выбрал лучший выход из плохого положения. Сделал то, что нужно и необходимо. Он коснулся ладонью каждого из неостывших еще трупов, потом тщательно обезобразил все. Их смерть не должна пропасть втуне. Пусть у него не сохранится явственной памяти, но их оттиски останутся с ним, и каждый рано или поздно подарит ему новый, неузнаваемый облик – тело, позволяющее свободно покидать Талан Гол. Он этого не задумывал, но, раз уж случилось, нельзя упускать возможность. Проверив воспоминания, он с изумлением понял, что самое раннее относится к разговору с Атой. Всего-навсего сотню лет назад, незадолго до того, как он окончательно отринул имя Ааркайна Девэда, обдумал ошибки и вступил на путь, приведший его сюда. Он знал, что ненавидит свои деяния, ненавидит то, чем он стал под именем Ааркайна Девэда, но подробности уже потускнели. Странное дело: он понял, что они больше не важны. Вскоре он навсегда освободится от них. Он наконец отвернулся от трупов. У него оставалось лишь несколько минут – нечего и думать спрятать тела. Надо было бежать, бежать как можно дальше. Он побежал. Очертя голову вломился в лес, не замечая веток, рвавших в клочья одежду и кожу. Предстояло продержаться всего несколько недель, пока не появится Давьян со шкатулкой-порталом. Лишь бы уйти достаточно далеко, чтобы гил’шары усомнились в его вине. Если они попытаются его казнить, известие дойдет до Поклонников. Тогда все может сорваться. Даже… Он недоуменно наморщил лоб. От чего он бежит? Где он? Опустив глаза, он с ужасом увидел кровь на своих руках. Быстро проверил – нет, сам он невредим, если не считать мелких царапин. Он глубоко подышал, пытаясь сосредоточиться. Зачем он здесь? Им понемногу овладевала паника. Откуда он? Как его зовут? Долгие минуты он стоял с бешено колотящимся сердцем, силясь припомнить. Хоть что-нибудь! Тщетно. Он двинулся дальше. Близился вечер, и ему, что бы с ним ни стряслось, нужна была помощь.