Обидно, конечно, но ничего, пережили. Сели писать отчёт. И тут их ждал приятный сюрприз. Оказалось, что Листунов обладает редкостным талантом к составлению казённых бумаг. Так это у него ловко получалось: «на основании вышеизложенного были сделаны соответствующие выводы о необходимости принятия следующих мер; оные же меры были предприняты незамедлительно и дали ожидаемые результаты, итогом которых стала означенная победа добра над злом». Роман Григорьевич восхищённо наблюдал, с какой лёгкостью порхает перо в руке героя Ивана, оставляя за собой красивые, ровные строчки без единой помарки, тем паче, кляксы — и набело-то переписывать нет нужды! «Это ли не подлинный дар богов?» — думал агент Ивенский не без зависти.

Отношение Тита Ардалионовича к происходящему было двояким. С одной стороны, он радовался временному избавлению от постылой роли писаря. С другой — ощущал что-то вроде ревности, ведь его талантами Роман Григорьевич так не восхищался. И то сказать, восхищаться было нечем — боги обделили. Ну разве справедливо устроена жизнь?

— Тит Ардалионович, ну что же вы сидите даром в четырёх стенах? — обратился Ивенский заметив, что помощник его приуныл. — Отчего бы вам не навестить Екатерину Рюриковну, справиться, не нуждается ли в чём? Ведь она — лицо потерпевшее, родного дядю потеряла. Нужно проявить внимание к сироте! — последняя фраза была явно рассчитана на Листунова, не посвящённого в их сердечные дела.

— Слушаю-с, ваше высокоблагородие! — просиял агент Удальцев и с поразительной резвостью улепетнул, только пятки сверкнули в дверях.

«Неужто в Москов-граде заведено столь рьяно хлопотать о сиротах?» — удивился Иван Агафонович.

…Понуровский домок на Боровой заметно похорошел снаружи — из уныло-серого сделался приятно-розовым. Перекрашивать пришлось, когда анчутки запятнали, заодно новая владелица придумала и цвет поменять. Основные же перемены произошли внутри: исчезла главная примета давешнего убийства — окровавленный ковёр, всё колдовское хозяйство было приведено в порядок, обстановка сделалась уютной, в воздухе приятно пахло свежей зеленью, порядок царил идеальный, ни пылинки — явственно чувствовалась женская рука. «Хозяюшка моя!» — умилённо подумал Тит Ардалионович. На сердце у него было легко, будто из него вынули маленькую, но очень неприятную занозу. Напрасно он ревновал, напрасно подозревал Романа Григорьевича! Ведь если бы тот имел виды на Екатерину Рюриковну, поехал бы к ней сам, а соперника держал бы подальше. Да только не соперники они, это теперь ясно! Ну разве жизнь не хороша?