Дама смотрела на Элизу с сочувствием.

— Наталья, не морочь девчонке голову, — возразил даме невысокий, прямой как палка старик в расшитом дублете с разрезными рукавами. — Все люди — сволочи примерно одинаково. Вы, бабы… прости, дамы, — осекся он под строгим взглядом. — Так вот, вы обычно еще и хитрые.

Он подошел к столу из глубины склепа, положил на столешницу тяжелый меч и сел напротив Элизы.

— Началоооось в деревне утро, — издевательски протянул совсем молодой, немногим старше Элизы, воин в доспехе времен Мстислава. — Нашли, о чем спор устраивать. Потом доругаетесь, без потомков.

Он уселся во главе стола, сложил перед собой руки и пристально посмотрел на Элизу.

— Здравствуй, Елизавета Лунина. Приветствуем на нашей с тобой земле. Молодец, что замок роду вернула.

В голове Элизы шумело вино. Она не была абсолютно уверена, что действительно видит призраки своих предков. Могла и придумать… Но как же хотелось, чтобы они были настоящими! Хоть кто-то родной!

— Здравствуйте… все, — ответила Элиза. — Прабабушка, у тебя прекрасный портрет. Похож — как две капли. А вот твоих портретов, Александр Григорьевич, сын Гришко Лунки, я не видела, слишком много лет прошло. Не знала, что ты таким молодым погиб.

— Я первый, кого в этом склепе похоронили, — как о чем-то обыденном, ответил он, — отец после еще двадцать лет прожил, внуков, сыновей моих, вырастил.

Дед в кирасе хитро смотрел на Элизу. Она лихорадочно рылась в памяти. По портретам его не узнать — либо не сохранились, либо написаны так, что никакого сходства не найти. В поисках подсказки она рассматривала рукоять дедова меча с большим рубином.

— Ты — Владимир Карлович Лунин по прозвищу Вепрь. Ты жил два века назад. Тебя трижды обвиняли в разбое. Первого обвинившего ты зарубил и взял штурмом его замок. Вторым был император Витольд, но он в итоге извинился и очень просил тебя выступить на его стороне в войне с бароном Готтардским. Третье обвинение было от церковников. Ты прилюдно поклялся, что это ложь и навет, но все равно сделал епископату громадное пожертвование. В рукояти твоего меча рубин — глаз вепря. Твой портрет висел на почетном месте, пока у нас в Гетенхельме был дом. Правда, на нем ты выше на голову и в плечах шире в два раза.

Пока Элиза говорила, Владимир мечтательно улыбался. На словах о портрете фыркнул:

— Польстили мне потомки, ну да и бог с вами. А ты молодец, девочка. Немногие за двести лет меня сходу узнали.

Элиза улыбнулась:

— Так я не первая с вами говорю?

— Конечно, нет, — удивился Александр. — Нас может видеть любой Лунин, хоть по крови, хоть по браку, хоть приемыш, хоть бастард… да как угодно, лишь бы принятый в род. За четыре века кого тут только не было. Выпей вина в этом склепе и плесни на пол — а там уж кто откликнется.