– Можешь сколько угодно кричать, твою мать, – прошамкало существо, – но только если ты будешь продолжать, останешься без еды до конца плавания. А ведь ты хочешь набраться сил, верно, дебил? – Гадкая тварь прижала лицо к прутьям и ухмыльнулась. – Лично я советую тебе есть – мне хотелось бы, чтобы, когда Мастер разделается с тобой и отдаст мне, у тебя на теле осталось куда зуб запустить.

Дойль отшатнулся – такая неприкрытая ненависть горела в этом единственном глазе.

– Погоди-ка, – пробормотал он. – Не кипятись. Что я такого тебе сде… – Он осекся, когда смутное подозрение сменилось уверенностью. – Боже мой, так это был тот самый участок на Суррей-стрит, верно? – прошептал он. – И ты не мог знать, что я спасся через погреб… так ты был уверен, что показываешь мне мой собственный череп? Господи! Значит, грязь, которой стрелял Бургхард, не убила тебя… а я получил бумажку, действовавшую как мобильный крючок… Иисусе, значит, ты прожил все это время – с тех пор и до наших дней?

– Вот именно, – прошепелявило существо, бывшее некогда доктором Ромени. – А теперь я направляюсь домой – ка никогда не создавались для долгой жизни, и чертовски скоро я отправлюсь в плавание на ладье через двенадцать часов тьмы, но еще раньше ты умрешь – окончательно и бесповоротно.

«Ни за что, если только ты не тот, с кем я встречусь на Вулвичских болотах двенадцатого апреля 1846 года», – подумал Дойль.

– Что ты хочешь этим сказать – двенадцать часов тьмы? – осторожно спросил он: вряд ли эта тварь читала стихи, написанные им прошлой ночью.

Существо, продолжая цепляться за канат, нагло ухмыльнулось:

– Ты увидишь их раньше, чем я, свинья. Это путь, лежащий через Дуат, подземный мир. Мертвый бог солнца Ра каждую ночь проходит этот путь от заката до рассвета. Тьма становится осязаемой там, а часы – мера длины, словно ты плывешь по циферблату. – Создание помолчало, потом громко рыгнуло – похоже, это уменьшило его вес ровно наполовину.

– Потише там! – донесся из тумана оклик, достаточно громкий, чтобы его было слышно сквозь свист.

– И мертвые цепляются за берега подземной реки, – продолжал Ромени шепотом, – и молят взять их на борт ладьи бога солнца, ибо, если кому-то посчастливится забраться на нее, они вместе с Ра обновятся и выплывут в мир живых. Некоторые даже подплывают и цепляются за нее, но змей Апоп хватает и пожирает их.

– Так вот о чем он… то есть я говорил в своей поэме, – пробормотал Дойль. Он поднял взгляд и заставил себя невозмутимо улыбнуться. – Я уже плавал по реке с часами вместо верстовых столбов, – заявил он. – Я совершил по ней два далеких путешествия и, как видишь, жив и здоров. И если меня сунуть в эту твою подземную реку, ручаюсь, я вынырну на заре как новенький.