– Да ну, – не поверил было Лутошка. Потом оставил улыбаться, крепче перехватил копьё. – Уйди, испорю!..

«Если голову принесёшь…»

Дикомыт не двинулся.

– С Лихарем, – сказал он, – ты попробовал.

– Ты-то не Лихарь!

– Не Лихарь. Штаны не спущу и зад не подставлю.

В другое время Лутошка бы засмеялся. Камни отозвались эхом:

– Уйди!..

Сквара махнул рукой, в точности как Ветер на него самого:

– Дурень ты… В лес давай.

– Почему ещё?

Сквара не стал поминать ему о неминучем разорении острожка. Там Лутошкой, как ни крути, поступились. Не диво, что и он о семье радеть не желал.

– Потому, что иначе обратно за ноги сволоку.

– А пупок не развяжется?

Северянин смолчал. От несправедливости и лютой вьюги, метавшей ледяное зерно, Лутошке обожгли глаза горячие слёзы. Он то ли всхлипнул, то ли зарычал. Бросился на дикомыта с копьём.

Что-то в нём уже знало, как всё завершится. Он только взлететь не предполагал, причём высоко. Он не почувствовал прикосновения, просто увидел свои снегоступы небывало задранными к небесам. Съехал лопатками по челу каменного урода. Хлопок о мёрзлую твердь сковал тело, покинул его беспомощно и непристойно разломанным. Бери, стало быть, и тащи.

– Я, может, не Лихарь, а ты прямая Маганка, – хмыкнул Сквара. Убрал от Лутошкиного горла отнятое копьё. – Вставай.

Кабальной неуверенно завозился, собирая руки и ноги. Спросил хрипло, безнадёжно:

– Казнить будешь?

– Не, – мотнул головой дикомыт. Воткнул ратовище пяткой в сугроб. – Дальше ступай.