– Сквара… Ворон живой?

Сулёнка прикрыла рот, не сразу сообразив, чего хочет Надейка.

– А как господин источник падал, обоих в покаянную относили, – сказала она. Вновь скосилась через плечо, округлила глаза. – Господин Лихарь теперь не ест, не пьёт, всё перед дверью на коленях стоит!

Надейка прикрыла глаза, перестала слушать. У столба!.. Значит, не приснился… Маленькое пламя жирника освещало засохшую миску со сбивалкой в гроздьях блестящих пузырьков. У столба… Вот почему он так спешил… двух слов не сказал… Это он к ней забежал перед тем, как к столбу встать…

Надейка тихо заплакала.

Раз в холоднице, значит живой… И честь взял…

Тени на берёсте

Тени на берёсте

Ворон покоился в тишине и темноте, не чувствуя тела. Было легко и тепло. Разум плавал на грани блаженного пробуждения, когда сон и явь чудесным образом дополняют друг дружку. Потом вдалеке крохотным клубочком зародилось сияние. Это приближался огонь, его нёс на ладони брат Светел. В облике брата не было почти ничего от мальчонки, которого так хорошо помнил Ворон, но это был Светел. Ворон его всё равно узнал бы, даже не глядя, даже с завязанными глазами. Неодолимые течения несли их навстречу друг дружке. Светел был совсем уже близко, только протянуть руку и…

– Открывай глаза, сын, – сказал голос. – Довольно валяться.

Голос был очень знакомый и прозвучал наяву. Ворон, привыкший сперва вскакивать в готовности, а просыпаться уже потом, дёрнулся, попробовал разлепить ресницы. Сразу стало больно и холодно. Зарешёченное окошко впускало немного света. Ворон вспомнил и эту решётку, и тёмные узоры потёков на сводах холодницы. Он устыдился, что продолжает лежать, снова двинулся, вздрогнул, задержал дыхание, кое-как оторвал от камней затылок.

Он лежал на полу, на худой полсти, чем-то укрытый. И он был в холоднице не один. У дальней стены шевельнулся человек. Звякнула цепь, тянувшаяся от ошейника. Ворон рассмотрел, как блестели глаза.

«Дядя Космохвост?..»

Нет, это был не Космохвост. На цепи сидел Ветер.

Ворон мигом забыл, что у него самого кричала и жаловалась каждая косточка. Вскинулся на локтях.

– Учитель!.. – Рёбра обожгло так, что пришлось перевести дух. – Кто посмел?..

«Враги с войском подошли… жрецы опалили… острожане за вилы скопом взялись…»

Ветер негромко рассмеялся. Чувствовалось, и у него едва получалось не охать. Он сказал:

– Я тебе за твои художества тройное наказание отмерил, помнишь? Я дал тебе столько, сколько ты мог взять. Остальное сам принял. Потому что за дела учеников – ответ мой.

Ворон поспешно согнул руку к шее. Ошейника не было. Он попробовал вспомнить, чем кончилось наказание у столба, но память бродила ржавыми шегардайскими кипунами: поди что-нибудь рассмотри.