Чем дальше от жилых круч Выскирега, тем крепче делался под ногами снег. В людском ручье щепками плыли двое мальчишек, одетых, может быть, чуточку приличней уличной босоты. Через прежнюю бухту, мимо срединного островка, где в крепостце былой мытни устроила свою бутырку расправа.

У невысоких стен по двое, по трое расхаживали стражники. Блестели железки копий, свободные от нагалищ. Вот вышел сам Гайдияр. С тяжёлым боевым шлемом на руке, в серебряной чешуе дощатой брони…

– Встал порядчик утром рано, – пробормотал Ознобиша. – Вынул стрелку из колчана…

Это он сочинил уже давно. Хотел сложить продолжение, в котором жадный порядчик нацеливал бы стрелу на исад: чей лоток поразит, там, стало быть, и кормиться. Дальше первых строк дело не пошло. Задор кончился, отбежало наитие.

К царевичу подоспел запыхавшийся отрок. Стал тыкать рукой в сторону Зелёного Ожерелья, заполошно что-то рассказывать.

– Любят покрасоваться… – проворчал внизу мужской голос.

– Не болтай! – зашипели справа и слева. – То заступники наши!

– Без храброго царевича городу не житьё!

– Ему нынче в оба глаза присматривать.

– Тревожится Гайдияр…

– С одной дружиной хлопот полон рот, а тут две сразу!

– Охти, дело небывалое…

– Чем плохо? Большой поезд поведут, расторгуемся.

– А завтра эти камбалы косые двойной оброк возвестят, – не унимался роптуша. – И так жрут, как не в себя!

Бабы кое-как угомонили недовольника, повлекли дальше.

Младший мальчонка цепко схватил за руку старшего:

– Дома сядем, сразу дяде Сеггару весть пошлём…

– Знающие купцы, – вдумчиво проговорил Ознобиша, – доносят, будто в счастливом Шегардае живут старинным обычаем. Кончане, крепкие сыновьями, посылают их обходить улицы. И этого довольно для поддержания в Озёрном городе кротости.

Эльбиз даже остановилась: