Сибир виновато шевельнулся, открыл глаза.

– Это он буквы ленится повторять, – сказала царевна. – Зубной скорбью отговаривается.

Эрелис кивнул сестре, снова повернулся к советнику. Ознобиша стоял умытый живой водицей, часто моргал, пальцы стиснули берёсту, как братейкину ладонь.

– Государь…

– Теперь вижу, истолковал, – улыбнулся Эрелис. – Добро, будет с тебя. Сказку эту Ветер к письму приложил ради нашего уведомления. – Заметил, как подобрался Ознобиша. Пояснил: – Его письмо скучное. За подарки благодарит. Ученики, пишет, передрались, кому на Златово орудье идти. Но он, конечно, лучшего послал. Правдивый Ваан взял грамотку в писемник. Пусть видят потомки: мы дел правления не оставили и никого из родни заботой не обошли… Сказка твоего побратима ему не занадобилась. В подвалах места не хватит, если всякое празднословие собирать.

Царевна кивнула:

– Мы видели, какие труды он хранит. Мартхе целый день с ними загубил, из почтения к старцу. Я бы на первом заснула, к третьему – петельку свила!

Эрелис задумчиво проговорил:

– Дядя Космохвост сказывал, в родительском дворце книжница была преизрядная. И писемник – ещё с Ойдриговых деяний. Только не сбереглось. Значит, надо новое учинять. – Помолчал, встал, прошёлся. – Это был мой первый суд. Посему велю тебе, Мартхе…

Ознобиша преклонил колено.

– …Положи эту сказку, вынутую из корзины с растопкой, подугольным камнем собрания. Чтобы через двадцать лет я посмотрел и увидел, где впервые ошибся, с чего всё вкриво пошло.

Тем вечером Ознобиша несколько раз вытаскивал рыхлую книжицу из подголовника. Гладил один лист, другой, шмыгал носом, улыбался неизвестно чему. Трогал узел на верёвочке снизки. Когда все угомонились и он водворился в свою спаленку, к нему вышел братейка. Подоткнул одеяло, сел рядом и не уходил, пока он не уснул.

Доля четвёртая

Доля четвёртая

Первородная битва

Первородная битва

Эх, какие свадьбы прежде играли на Коновом Вене!

Сажали на посад зарёванных, но счастливых девчонок, наглухо скутанных бабушкиными фатами, расшитыми по красному о́бережным узором. Принимали выкуп от жениха, устраивали парня рядком с невестой на хлебной квашне, ставили под резвые ножки полный горшок мёда… Связывали молодым руки браным полотенцем, просторным и долгим, словно жизнь впереди!

А уж как, бывало, летел весёлый свадебный поезд! Снег из-под копыт и полозьев, гром, посвист, гусельный звон! Целая дружина присматривала, чтобы никто не перебежал пути молодым, не перебил удачи и счастья, не шмыгнул злобной кошкой между санями невесты и верховым конём жениха…