Папа прислоняется к стене, и морщинки у него вокруг рта углубляются, словно какой-то художник, рисуя лицо, переборщил с тенью. Я многое узнала о нем сегодня – больше, чем когда-либо, больше, чем он сам знает о себе, – но папа смотрит на меня как на чужого человека.

Не в силах выносить обвиняющий взгляд, я иду к себе.

– Алисса, – негромко зовет папа, – ты бы хоть смыла макияж. И что у тебя с одеждой?

Я замираю рядом с мозаиками в коридоре, спиной к папе. Прохладный воздух холодит лопатки сквозь прорези для крыльев. Я жму плечами.

– Очень содержательный ответ, – горько произносит папа.

Такое ощущение, что по струнам моей души провел смычком неумелый скрипач.

– Я даже не знаю, кто ты теперь.

Я стискиваю висящие на шее цепочки.

– Ничего, – шепотом говорю я, так, чтобы он не расслышал. – Зато наконец я это знаю.

Я закрываю дверь спальни и, не включая свет, надеваю домашние шорты и кружевную майку. Жаль, нельзя сбросить все тревоги вместе с одеждой.

Сквозь занавески пробивается достаточно света. Я заменяю швейные булавки, которыми Джен заколола мое выпускное платье, на английские и расправляю складки и оборки, чтобы прикрыть их.

Кто-то стучит. Заглядывает мама.

Я жестом приглашаю ее зайти.

– Где папа?

– Я предложила ему немного проветриться. Он пошел купить что-нибудь к ужину. Когда вернется, подброшу ему снотворное.

Я киваю и, совершенно не чувствуя голода, размышляю про наш план. Мы хотим усыпить моего отца без какой-либо благовидной причины. То же самое годами делали с мамой в клинике.

Судя по поджатым губам, ей эта идея не нравится точно так же, как и мне.

Мы сидим на кровати. Свет выключен, аквариум светится синим. Угри грациозно плавают, совсем как водяные ангелы. Какой разительный контраст с бурей эмоций в моей голове. Отдаленный гром вторит им.

– Прости, – говорит мама, взбивая мою пышную нижнюю юбку. – Твой отец… он просто вне себя от беспокойства. Когда всё это закончится, он помирится с Джебом. Я не позволю, чтоб ты пережила то же, что и я. Он не отправит тебя в клинику. Понятно?

Я очень хочу поверить ей, но меня постепенно начинает охватывать глубинное дурное предчувствие.