Йен слепо обвел зал взглядом, сильно и резко растер ладонями лоб… и задохнулся, стиснутый в объятиях огромного человека! Тот подошел беззвучно со спины и заревел громовым басом:

– Да ты ничуть не вырос! Немочь, я велел пить подогретое пиво с медом, ты что, забыл? А Ворон куда глядел?

– Кабан, – Йен обернулся и уткнулся в широченное плечо. Задышал часто, мелко… – Ты уцелел. Я подлец, я выжил, а он… я боялся, что и ты тоже. Было очень плохо? Очень-очень? То есть я получал твои письма, но это лишь бумага, а бумага – лжет…

– Что за глупости, – смущенно буркнул Кабан. – Я проводил тебя до лаза в стене, сразу всех своих сгреб в охапку – и в обитель! Месяц мы постились и умерщвляли плоть. Так преуспели, что чуть к святым не причислились. Княжья шваль даже не решилась сжечь пивоварню. Ну, а четыре года спустя батюшка похлопотал, нашел мне невесту, еще малость поднажал, и стал я барон. Ведь нельзя быть никем – и поставлять пиво в столицу, к столу короля. Все благодаря тебе. Знаешь, – Кабан встряхнул Йена, отстранил и нагнулся, чтобы заглянуть ему в лицо, – это ведь твоя заслуга. Что я выжил, что стал крепок и богат. Как ты вызнал нужное имя? Как понял, какие слова я должен сказать перед отцом Тильманом в первую встречу, какой обет взять…