– Ты впервые в жизни сознательно сбежал из дома! Никаких разговоров о золоте. Ты вмиг потеряешь аппетит и исчахнешь в делах, – возмутился Яркут. – И ты, Юна, тоже уймись. Хватит думать о том, что решил Яков и что он имел в виду. Учти свои интересы. Восемнадцать лет ожидания, вот что случилось с матушкой Густава. Пожалуй, для выползков такое кажется нормальным. Пожалуй, у тебя нет выбора. Но мы все против.

– Мы склонны использовать золото для ускорения роста и выгонки пышных цветков цикория, – важно закончил Йен. Подмигнул мне. – Цао рассказал, что ему Яков объяснил про можжевельник и цикорий, вот. Мы с дядькой Цао очень дружим. Папа сказал, я подрасту, когда у них дозреет переполох на всю страну. Папа сказал, могу делать, что пожелаю. Слишком долго Ин Тарри не лезли в тот угол мира. Ну, в прошлом веке нас было мало, а в начале этого мы вовсе чуть не вымерли. А теперь я полезу. Мне нравится их язык, он вроде головоломки. Мне нравится их честность, похожая опять же на головоломку с тайными пружинками и неприметным взрывателем. И мне не нравится, что там голодают дети. Ни хлеба, ни даже плесневых сухариков…

Йен взгрустнул, засопел, нарочито сморщил нос. Я на мгновение оживилась и попыталась угадать, что может вырасти из хомячка, если он уже теперь непрост? Поёжилась, вспомнив слова князя о войне… вдруг остро, до боли внятно, осознала сказанное Микаэле. Мне такое непосильно. Стоять на пороге и смотреть, как мимо идут без счета и оглядки – молодые, здоровые, кем-то любимые… Идут во тьму.

Я сжала зубы и встряхнулась, прогоняя свой страх. Яков прав. Надо знать пределы данного тебе. Я не вижу золото, не плету нити. Зато способна смотреть в глаза хиене. Мы даже разговариваем в последний год… она похожа на Дымку. Мускус не оценила, зато полюбила запах корицы и смесь ванили с имбирем. А еще она люто ненавидит трупный припах в живых душах…

– Если я могу быть чем-то полезна, помогу, – я глянула на Микаэле. – Вы ведь знаете мои способности.

– О да. Благодарю.

– Мы никак не доберёмся до главного, – Яркут потрогал вожжи… и не стал понукать Снежка. Широкими жестами указал направления. – Там Маришка, вон там – Агата. А во-он там – Женя, ты не знаешь ее. Все эти кружевницы еще вчера сбежали из столицы и теперь заняты плетением.

– Будет очень большая гроза, Юна, – азартно пообещал Йен. – Если в этот раз не получится, мы повторим. Станем сгребать облака столько раз, сколько потребуется. Никуда он не денется, выползет. Ты – его семья. Мы все – тоже самозваные родственники. Он еще не признал нас, но куда он денется?