– Попали, деда. Еще сажен сорок, и можно чалиться.

– Эй, на палубе! Концы готовьте. Как навалимся, сразу прыгайте и крепите!

«Во дожили, слепой зрячими командует», – покачал головой Андрей, но вслух ничего не сказал. Васька схватил веревку возле кормовой надстройки, Левший похромал к носовой. Риус продолжал подсказывать деду, сколько саженей осталось до причала, пятый же корабельщик еще сидел в трюме.

– Вот, японская сила, – сплюнул Зверев. – Звияга, помоги!

Холоп выхватил из рук увечного моряка петлю каната, прыгнул вперед, на приближающийся причал. Косой мальчишка тоже скакнул – и с плеском ушел в воду.

– Парус долой!

Левший заторопился на нос.

– Пахом, за мной! – не выдержал князь, забежал наверх, освободил конец паруса и вместе с дядькой опустил его, размотав почти всю бухту. Судно скользило вдоль причала, снижая ход.

– Крепи! – перебежал налево Риус.

Звияга торопливо намотал канат на бык, конец натянулся. Инерция развернула ушкуй кормой чуть-чуть наружу, но слабое течение речушки остановило его и плавно прижало к причалу. На берег вылез с веревкой в зубах мокрый Васька, встряхнулся, забежал наверх, прищурил один глаз и накинул петлю на второго быка.

– Прибыли, – отпустил кормовое весло Лучемир. – Рыжий, ты чего мне мешался все время? Орешь в ухо, я прям не знаю, куда и править. Юрий Семенович, плетей ему дать надобно, дабы думал, чего творит.

– Рубаху новую получишь, как на торгу случимся, – пообещал Риусу князь.

– Благодарствую, Андрей Васильевич, – поклонился мальчишка и показал кулак кормчему: – А ты, деда, чего то на камни, то на берег рулишь?

– Мал еще советы давать.

– Да я уж лучше тебя править могу!

– Нос не дорос…

Андрей ушел к себе в носовую каюту, подобрал с сундука саблю, опоясался поверх ферязи, кивнул нежащейся на перине жене:

– Пошли, благоверная моя, прибыли.

– Ой, милый, – поморщилась Полина. – Может, не нужно? Знаю я этих смердов. Освободят избу, что всю зиму вымораживалась[79]. Холодная, сколько ни топи, плесенью пахнет, мыши бегают, в полу щели, навозом воняет. Зачем нам в таком убожестве обитать? Может, здесь, на ушкуе? Уютно, чисто, пахнет приятно.

– Жить? Здесь, на корабле?