Стало холодно и совсем темно. Светляк испуганно кружил под потолком, пыль медленно оседала на полустертых стенах. Весь зал казался небрежным наброском криворукого художника.

– Так не успеем, – сокрушенно произнесла Лейка, – она до нас раньше доберется.

– Эта ловушка в разы мощнее прошлой, – отметил я. – И хозяев не видно. Издалека ее пустили.

– Значит, удивим их, раз они считают, что мы покорно ждем своей участи, – хмыкнула она и задумчиво продолжила: – Интересно, а форму этой энергии можно поменять?

Марево стало ближе, лизнуло дымчатыми щупальцами пол. Воздуха резко перестало хватать. Лейка сосредоточенно прищурилась, враждебная энергия совсем нехарактерно булькнула, на мгновение растеклась на половину зала пенным, ежесекундно разрастающимся морем, и вновь обратилась туманом. Мы переглянулись. Мысли у нас определенно сходились. Если не можем сами уничтожить ловушку, нужно создать то, что сможет. Я подошел к Лейке, взял за руку. Ее ладонь была даже не горячей – раскаленной. Прикосновение обожгло, мир сузился до крошечной полоски горизонта, на которой маячила верная смерть. Настойчиво пульсирующая в висках боль мигом отошла на задний план. Лейка тяжко выдохнула, засверкала ярчайшим холодным сиянием. А ведь неплохая идея. Хоть бы сработала!

– Рискнем, – приободрил я. – Хуже не будет.

– Только попробуй сказать, что все будет хорошо, – процедила она.

Тесное касание, максимальная сосредоточенность. Стены задрожали, засочились знакомой белизной. Не знаю, что было сложнее – трансформировать такой массив энергии, удержать его в этом состоянии или самому не отключиться. Я настроился на Лейку, картинка в голове воспроизвелась одна на двоих. Отовсюду хлынул свет, вызывающе струясь под ногами. И погас, впитавшись в густую траву.

Сотня упитанных светляков расчерчивала зигзагами ночное беспросветное небо, словно наклеенное на потолок. Черные листья с прожилками покачивались с голодным шелестом, ветки кустов скалились острыми колючками.

– Похожим вышло, – присвистнул я, стараясь не упускать связь с сотворенным миром. Ни с одной его частью. Растает только так. – Где они?

– Везде, – довольно улыбнулась Лейка.

В зарослях замерцала россыпь красных глазок. Явились! Лейка выдернула свою ладонь из моей, торопливо надела на палец кольцо с массивным камнем, в котором угадывался силуэт кролика.

Туман ловушки клубился в середине зала, на границе большой поляны, дышать становилось тяжелее с каждой секундой. Из кустов послышалось тонкое урчание, высунулись навостренные белые уши. Ветви с шуршанием раздвинулись, между черных листьев замелькало множество глянцевых носов. В родном мире эти твари злобные и своенравные, а мы перерисовали его практически без изменений.