А что, вполне терпимо – теперь внутреннее напряжение, судорогой сводящее тело, уходило сквозь пятки.

– Поехали, – подмигнул я брату и пошел к машине.

От моего прикосновения джип возмущенно закричал сигнализацией и заморгал фарами.

– Приехали, – тоскливо констатировал я, глядя на свою руку.

– И что делать? – поднял на меня взгляд Федор.

– Ты поведешь, – почесав затылок, пришел я к единственному решению.

– А мне разве можно? – недоверчиво уточнил брат.

Я снял с рубашки свою бабочку и перекинул ему в руки.

– Надень, с ней все можно.

На алый лепесток ткани посмотрели, как на нечто волшебное, и тут же нацепили на воротник.

– Ты водить-то умеешь? – спохватился я.

– Конечно, – поправляя бабочку, солидно, совсем другим голосом ответил Федор, – это же моя машина.

Общими усилиями устроили мне место из резиновых ковриков – кожаное кресло тлело от моего прикосновения. И рубашка с шортами тоже тлели, но тут ничего не поделать – резиновых костюмов не было. Зато нашлась лампочка! Не в плане одежды, но через нее тоже можно было сбрасывать избыток силы – потихоньку, тускловатым желтым светом. Притронешься рукой – будто ветер подул, коснешься языком – словно холодного кваса выпил. Блаженство!

– Помощь не нужна? – участливо спросили из приоткрытого окна притормозившей рядом машины.

– Нет, – опустив тонированные стекла, снизу вверх пискнул Федор.

Я приветливо мигнул лампочкой.

– Уй, ё! – И мужчина дал по газам.

– Это он чего? – повернулся ко мне брат.

– В мире полно странных людей, – вынув лампочку изо рта, поучительно поведал я. – Поехали.

С колонной нам очень повезло. Во-первых, они точно знали дорогу, и нам не пришлось плутать по старому, оттого очень запутанному городку. Во-вторых, Федору было удобно ориентироваться по верхнему краю кузова последнего автобуса – так не нужно было вытягивать шею, чтобы одновременно жать на педали и видеть дорогу. В-третьих, ехали мы достаточно медленно, чтобы последствия встречи с плохими людьми полностью выгорели в вольфрамовой дуге.