День за днем, мы погружались в обычные дела. Ежедневно мы проводили никому не нужный осмотр конюшен, загонов для овец и заглядывали в виноградники. Я никак не мог погрузиться в работу. Не знаю, как так вышло, но счета не залеживались, а Рэвел, казалось, с облегчением взялся за составление меню. Я не интересовался, что лежало в моей тарелке, еда стала просто задачей, которую надо сделать. Сон бежал от меня, только чтобы внезапно напасть в середине дня, когда я работал за письменным столом. Все чаще и чаще Би проводила вечера в моем кабинете, где забавлялась, делая вид, что читает мои старые бумаги, а потом рисовала на оборотах чудесные картинки. Мы говорили мало, даже когда вместе играли. Большинство вечеров заканчивалось тем, что она засыпала на полу. Я относил ее в постель, укладывал, и снова возвращался в кабинет. Слишком много дел я запустил. И было ощущение, будто мы оба чего-то ждем.

Однажды вечером я понял, что жду возвращения Молли. Я уронил голову на руки и заплакал бесполезными горькими слезами. В себя я пришел от мягкого поглаживания и тихого голоска:

— Этого не изменишь, папочка. Этого не изменишь. Тебе надо отпустить прошлое.

Я поднял голову и посмотрел на свою маленькую дочь. Я думал, она спит у камина. Впервые она сама коснулась меня. Ее глаза были такие же бледно-голубые, как у Кетриккен, и иногда она выглядела не то чтобы слепой, но глядящей куда-то мимо меня. Я не ожидал от ребенка таких слов. Это были слова Молли, слова, которые она говорила мне, успокаивая. Моя малышка, она пыталась быть сильной. Я поморгал, очищая глаза от слез, откашлялся и спросил:

— Хочешь, я научу тебя играть в камни?

— Конечно, — сказала она, и, хотя я знал ее истинную цель, я научил ее, и мы проиграли до самого утра. А потом проспали почти до полудня.

Послание пришло обычным порядком, в конце осени. Когда я спустился к завтраку с Би, на столе лежал толстый коричневый желудь с двумя дубовыми листьями, все еще прикрепленными к нему. Когда-то я вырезал такой узор на крышке небольшой коробки, в которой хранились мои яды, ремесленный набор убийцы. Коробка давно потерялась, но смысл остался. Чейд хотел встретиться со мной. Я сердито посмотрел на желудь. Все время, пока я жил в Ивовом лесу, он был способен сделать это. Никто из слуг не стал бы класть желудь на стол, не оставил бы незапертой дверь или открытым — окно. Однако желудь лежал здесь, как напоминание от моего старого наставника, что независимо от того, каким умным и осторожным я себя не считаю, он все еще способен пробраться через мою оборону, если пожелает. Он будет ждать меня вечером на постоялом дворе «Дубовый посох» на перекрестке у холма Виселиц. Два часа езды от Ивового леса. А это значило, что если я поеду на встречу, то вернусь очень поздно, возможно на рассвете, если Чейд опять затеет свои замысловатые разговоры. Как бы то ни было, через Скилл он со мной не связался. Это означало, что никто в группе не знает о встрече. Это был еще один из его проклятых секретов.