Пока я тащил тело вниз по лестнице, моя родная малышка бежала впереди, держа свечу и освещая мне дорогу. В один ужасный момент я ощутил радость, что Молли мертва и не может видеть, что я делаю с нашим ребенком. По крайней мере, я отослал ее на достаточное время, чтобы она не увидела, как я убил курьера. Я использовал две точки на горле. Когда я положил руки, она знала, что я собираюсь сделать. Ее слепой кровавый взгляд встретился с моим, и я прочитал в ее лице облегчение и разрешение. Но когда я надавил, она непроизвольно потянулась к моим запястьям. Еще несколько мгновений она боролась, сражалась за свою жизнь, полную боли. Но она была слишком слаба, чтобы долго сопротивляться. Она слегка поцарапала меня. Последний раз я убивал давно, очень давно. Сам момент смерти у меня никогда не вызывал возбуждения, как у некоторых убийц. Это никогда приносило мне радости, ощущения выполненного долга или достижения заветной цели. Этой работе я научился в раннем возрасте, выполнял ее быстро и холодно, и старался не задумываться. В ту ночь, даже с разрешения курьера, даже с осознанием того, что я спас ее от затяжной и мучительной смерти, был, вероятно, мой самый плохой опыт работы как убийцы.

И вот я делаю свою малышку соучастником и обязываю ее молчать. Прав ли был я, не позволив Чейду и Кетриккен сделать ее продолжением династии Видящих? Они, конечно, не предложили бы ей что-нибудь вроде этого. Я так гордился осознанием того, что давно не убивал! О, отличная работа, Фитц. Не позволяй им взвалить бремя будущего Видящего на эти хрупкие плечи. Вместо этого сделай ее учеником убийцы.

В таком поместье, как Ивовый лес, всегда где-нибудь есть куча мусора и листьев, которые нужно сжечь. В конце концов, все заканчивается так. Мы прошли к дальнему загону для окотившихся овец, у пастбища. Я, сжимая сверток с телом, двигался через высокую заснеженную траву и сквозь зимнюю ночь. Би молча шла за мной. Это была скверная, мокрая прогулка. Она шла за мной след в след. Мы подошли к краю засыпанной снегом кучи хрупких ежевичных ветвей, колючие кусты которых обрезали и бросили здесь, и упавших веток, слишком тонких, чтобы пустить их на дрова. Этой кучи мне хватит.

Там я сбросил свой груз, и упакованное тело неровно свалилось на ветви. Я уплотнил кучу. Би наблюдала. Я подумал, может быть, стоит отправить ее обратно, в комнату и попросить лечь спать? Я знал, что она не пойдет, и подозревал, что со свидетелем мое дело будет казаться не таким ужасным. За углем и маслом мы сходили вместе. Она смотрела, как я разбрызгал масло на ветви и щедро полил им завернутое тело. Потом мы подожгли. Смолистые вечнозеленые ветки и побеги ежевики загорелись быстро, и их пламя высушило толстые сучья. Я боялся, что они сгорят раньше, чем подожгут тело, но вскоре жирная перина загорелась, источая резкую вонь. Я принес еще веток, чтобы подбросить их на погребальный костер, а Би помогала мне. Она всегда была бледным маленьким созданием, а холод черной ночи сделал ее совсем белой, красные отблески огня на ее лице и волосах делали ее похожей на какого-то странного маленького духа смерти из старой сказки.