Никто, казалось, не хотел напомнить ему, что он пришел самым последним. Вместо этого мы сделали, как сказано, и быстро расселись. Наш учитель казался рассеянным и слегка раздраженным, будто мы были досадной обязанностью, а не причиной его присутствия в Ивовом лесу. Он пытался научить нас всех длинному стишку о королях Шести Герцогств и их подвигах, но вместо того, чтобы учить по маленьким кусочкам, как мама учила меня запоминать «Двенадцать целебных трав», он прочитал его полностью, а затем обошел всех и просил повторить. Ни один из нас не запомнил дальше третьего короля, не говоря уж о всех двадцати трех, и он изобразил свое разочарование во всех подробностях. Потом снова очень быстро прочитал его. Лакспу удалось запомнить четыре стиха и почти не ошибиться. Эльм зарыдала, когда Фитц Виджилант предложил ей встать и попробовать прочитать их. Он остановил взгляд на мне, и я, наполненная решимостью и страхом, встала и начала читать.

Меня спасли отдаленные сердитые крики и последовавший за ними гулкий удар, будто кто-то начал хлопать дверью. Фитц Виджилант отвернулся от меня, нахмурился и пошел к двери. Поглядел в сторону, откуда шел шум, все еще хмурясь. Начал закрывать дверь, когда мы все услышали долгий, леденящий кровь крик.

Писец встревожился.

— Оставайтесь здесь. Я скоро вернусь.

С этими словами он покинул нас, сначала шагая, а потом мы услышали, как он перешел на бег. Мы переглянулись. Лаксп поерзал и встал. Он сделал два шага к двери.

— Он сказал, чтобы оставались здесь, — напомнил ему Персеверанс. И мы остались, прислушиваясь к глухим крикам. Персеверанс посмотрел на меня и сказал:

— Я все-таки пойду посмотрю, что происходит.

— Я с тобой, — потребовала я.

— Нет, — запретил он мне, а потом, когда я оскалила на него зубы, добавил примирительно: — Вы же не хотите, чтобы писец снова злился на вас, леди Би. Я схожу быстро и вернусь.

Я склонил голову и мило ответила:

— И я тоже.

— Они просто напрашиваются на неприятности, — сообщила Леа Эльм с надеждой в голосе.

Я бросила на девочек самый уничтожающий взгляд, какой только смогла придумать, и пошла за Персеверансом, чтобы выглянуть из-за двери. Никого не было видно, но крики мужчин приближались. В кухне что-то звенело, будто металл бился о металл. Персеверанс посмотрел на меня и произнес одними губами:

— Мечи?

Видно было, что он не верит сам себе.

Я подумала, что это глупо, но не могла придумать, что это может быть на самом деле.

— Может быть, что-то для Зимнего праздника? — предложила я.

Его глаза загорелись в предвкушении.