На каждой странице было описание одного сна. Некоторые звучали как стихи. К другим она рисовала картинки. Была картинка с женщиной, спящей в цветущем саду, и пчелами, гудящих вокруг нее. На другой странице был нарисован волк. Я улыбнулся, глядя на него. Наверное, она срисовала его с резного камня, который столько лет занимал место на каминной полке в моем кабинете. Под этим рисунком я прочел стихотворный рассказ о Волке Запада, который поспешит на помощь к любому из своих подданных, если его позовут. Следующая страница оказалась более понятной. Картинка состояла из кругов и колес, а рядом было записано двустишие:

Все его мечты и страхи Сбудутся всего за год.

Все его мечты и страхи

Сбудутся всего за год.

Еще несколько страниц стихов о цветах и желудях. А после, среди яркого рисунка — ее сон о Человеке-бабочке. Она и нарисовала ее как бледной, по-нечеловечески спокойной, с крыльями бабочки, выглядывающими из-за спины.

Я закрыл книгу. Этот сон сбылся. Как Шут в детстве, она записала сон, и он стал пророческим. Я не принимал всерьез дикие слова Шута о том, что Би — его дочь и рождена Белым Пророком. И все же в моих руках было доказательство, которое сложно не заметить.

Затем я покачал головой. Сколько раз я обвинял Шута в искажении его пророчеств в пользу последующих событий? Конечно, все было иначе. Пришел не «человек-бабочка», а женщина в плаще с рисунком, напоминавшем крыло бабочки. Я выбил эти колебания молотом неверия. Би была моей, только моей малюткой, я верну ее домой, чтобы она выросла и стала маленькой принцессой рода Видящих. От этой мысли я задохнулся и прижал к себе книгу, будто ребенка.

— Я найду тебя, Би. Я приведу тебя домой.

Мое обещание вышло таким же пустым, как и воздух, которым я дышал.

Я жил в провале времен. Было время, когда Би была в безопасности. Было время, когда она снова будет в безопасности. Я же застрял в ужасной бездне сомнений и неведения. Я быстро падал от надежды до отчаяния, и никак не мог найти дна в этом погружении. Любой грохот сапог в коридоре мог принадлежать курьеру с вестями о моем ребенке. И сердце мое замирало, но, когда оказывалось, что кому-то просто принесли новый жакет, я снова впадал в отчаяние. Неопределенность давила меня, беспомощность приводила в бешенство. И я не мог позволить себе кому-то выказать свои чувства.

Следующие три дня были самыми длинными в моей жизни. Я пробирался сквозь них, как часовой, наворачивающий бесконечные круги на одном пятачке. Как принц Фитц Чивэл, я обедал вместе с семьей в Большом зале, на виду у всех. Никогда не задумывался, как мало личного в жизни королей. Я получал множество приглашений. Эш все еще прибирал в моей комнате и раскладывал письма по стопкам. Лишившись бесценной помощи Чейда, я отвечал только на те, которые Эш, посоветовавшись с Кетриккен, откладывал как важные. Так же, как когда-то я учил ее плавать в непростом течении политики Баккипа, бывшая королева теперь давала советы мне, какие приглашения я должен принять, от каких вежливо отказаться, а какие вовсе отложить.