Я пошел по тихому дому. Холодное пустое место, ореховая скорлупа без сердцевины, бутылка без бренди. В доме было темно, и моя свеча не могла справиться с этой тьмой. Перед дверью в комнату Би я остановился и попытался сделать вид, что она спит в своей постели. Но в комнате было холодно и пахло пустотой.

Сначала я заглянул в прекрасный новый шкаф для вещей, который придумал для нее Рэвел. Его опрятность не имела ничего общего с ребенком. Когда я увидел, как Кэфл сложила сокровища, купленные мной в тот день в городе, сердце мое зашлось и по лицу потекли слезы. Здесь нашелся маленький ящичек, полный ракушек. Красный пояс, украшенный цветами. Сапоги, которые были слишком большими для нее. Мешок безделушек, который я отправил из Баккипа, висел на крючке. Его так и не открыли, ему так и не обрадовались. Новые сапожки, привезенные ребенку, который никогда не наденет их. Она бежала в том, в чем была в тот день — в маленьких домашних тапочках, без теплого плаща, без перчаток. И я ни разу не думал об этом, о том, как она, должно быть, бежала сквозь глубокий снег в том, что обычно надевала на уроки.

Я закрыл дверь гардероба. Нет, свечей там нет.

Рядом стояла кровать из ее старой комнаты. В подсвечнике оплыла полусгоревшая свеча. Я взял ее и ощутил слабый запах лаванды. Я открыл нишу и нашел их, часовых из воска, выстроившихся в ряд. Лаванда и жимолость, сирень и роза. Возьму только четыре штуки, пообещал я, и, как ребенок, неспособный выбрать, закрыл глаза и потянулся наугад.

Но вместо свечей мои пальцы наткнулись на бумагу. Я присел, чтобы заглянуть внутрь. Там, втиснутая сбоку, лежала перевязанная пачка, подаренная Би еще в те времена, когда она только училась писать. Я зажег свечу в подсвечнике и сел на пол. Я перелистал эту ее книгу. Рассматривал рисунки цветов, птиц, насекомых, аккуратные и точные. Лист открывался за листом, и вдруг появилась страничка с текстом. Не дневник ее снов, а рассказы о ее днях. Я медленно прочел их. Впервые я узнал, как она освободила связанный язык: она никогда не говорила об этом. Я прочитал о котенке и о их встрече, когда он вырос. Впервые я узнал об Волке-Отце и о том, как она потерялась в шпионском лабиринте в ту ночь, когда я отправился на встречу с Чейдом. Волк-отец? Ночной Волк или детское воображение? Нет, такое Уиту не подвластно. Затем я нашел описание того, как Лант стыдил и смеялся над ней перед другими детьми, и мое сердце запылало яростью.

Я перевернул страницу. Здесь она писала еще разборчивей. Она записала обещание, которое я ей дал. «Он сказал, что всегда будет на моей стороне. Права я буду или нет».