Я развернулся к Марине, а та пересела поудобней. Разминать начал через ткань, старательно расслабляя всю елочку шейных мышц, мелких жгутиков у каждого позвонка и особо важные возле основания шеи. Когда практическая сторона массажа закончилась, я немного усилил фон от себя. Умение Синеглазых Ведьм продолжает находить применение. И так не унимающийся источник желания Марины тут же стал возрастать, щекоча ноздри страстными ароматами тела.

Шнуровка платья быстро поддалась, и я приспустил его с плеч. Ласки стали более чувственными, обрели глубину и намек. Марине нравится, когда я беру за шею, сдавливаю, слегка удушая, причем, как во время соития, так и сейчас.

Импульс желания усилился, и я скорее потянул платье вверх. Девушка охотно привстала, подождала, пока сниму также нижнюю рубаху, и потом развернулась ко мне.

– Давай теперь я… – томно прошептала она.

Ручки принялись ловко раздевать, а яркие глаза с ожиданием и голодом высматривают оголяющиеся участки тела. Вскоре я тоже остался обнаженным.

– На тебе все больше шрамов, – завороженно проговорила девушка. – Уже друг на друга попадают.

Она поглаживает каждый. В этих местах я ничего не чувствую, но от слов и вида берет дрожь. А потом все смешалось в порывах страсти.

Стоило луне заглянуть в окно, я тут же проснулся. Когда вернулся Иван, не знаю, но сейчас уже спит. Я тихо оделся и, высвободившись из чудесных, теплых объятий Марины, вышел на перекур.

Погода наладилась – легкие остатки облаков, подсвеченные полной луной, уплывают прочь. Хорошо, что догадался надеть свитер, иначе бы продрог. Мороза море не допустит, но вот высосать все тепло может запросто, обратив в подобие призрака. Я вздрогнул.

Приятная горечь дыма прошлась по языку и горлу. Мысли настроились на обдумывание проблем и почти сразу свернули на практическую сторону их решения. Нужно больше уделять времени обучению.

Диск луны ненадолго померк. Я вскинул голову разглядеть, что его заслонило, но меня охватила внезапная дурнота и слабость. Выронив трубку, рухнул наземь. Внешний мир стремительно отдалился, и на смену пришла череда мелькающих картин. Одна за другой, они быстро проносятся, но все же удается разглядеть знакомые места и окрестности Петергофа. В глубь полей, через леса и луга ведет призрачная извилистая тропа. На высоком холме раскинуло ветви могучее дерево.

Горло сдавило, и я закашлялся, словно воды наглотался. Видение вмиг растаяло, и я вновь очутился в привычном мире.

Кто-то снова приглашает «в гости» или сходить к определенному месту. Это значит, как только окажусь на том холме, то сразу пойму, что к чему. Может, опять Хранители?