Я поняла, что глупо ухмыляюсь, потому что мой муж прошептал:

– Не смейся над стригунком.

Я виновато дернулась, прошептала в ответ:

– Я вовсе не смеюсь, – несказанно радуясь, что ему хватает сил меня поддразнивать. – Ты же знаешь, я считаю Дугала очаровательным.

– Возможно, Виктория тоже. – Приятно видеть на его губах улыбку.

– Было бы замечательно, а теперь замолчи и не двигайся.

Он хмыкнул, но замолчал, пока я обрабатывала рану на голове. Смыв грязь и кровь, с облегчением увидела, что она не так глубока, как казалось. Смазала бальзамом Силы и принялась за грудь, где дело обстояло гораздо хуже. Четыре длинные жуткие ссадины начинаются над левой грудью и по диагонали тянутся до нижнего правого ребра. Кровоточить перестали, хотя неизвестно, хорошо это или плохо. Я подняла глаза и увидела, что он за мной наблюдает.

– Ты сам знаешь, насколько тяжело пострадал? – спросила я, стараясь не выдать своей осведомленности в медицине.

– Все пройдет. – Голос звучит уже почти нормально. – Кентавры очень живучи.

– Знаю, знаю, – улыбнулась я, довольная ответом. – Возможно, вы исцеляетесь лучше, чем люди.

– Еще одно преимущество перед людьми. – Он потянулся поцеловать меня, но эффект смазала болезненная гримаса.

– Потом будет время. Дай я тебя вымою.

Я вернулась к ранам, он стоял спокойно, и вскоре я наложила целебную мазь. Потом нерешительно перешла к задней части.

– Ты слишком грязный, трудно разобраться. Есть еще серьезные раны, кроме тех, что на крупе?

Он развернулся в поясе, оглядывая свое конское тело, будто чужое.

– По-моему, нет.

– Тогда хорошо, но ты слишком высокий, поэтому ляг, чтобы я до спины дотянулась.

Он со вздохом подогнул колени и рухнул на землю.

Из архива памяти выскочило предупреждение: «Чего нельзя позволять больным лошадям».

– Потом сможешь встать, правда?