Закованный в броню локоть ударил Логена под ребра, так что он оторвался от земли и упал на другой стороне круга. Щит за спиной подтолкнул его вперед, он растянулся лицом вниз и так лежал, выплевывая грязь, а перед глазами все плыло и кружилось.

Он сморщился, поднимаясь, сморгнул выступившие на глаза слезы и остолбенел. Наводящий Ужас сделал шаг вперед и поднял свою отрубленную руку; меч все еще торчал в его черепе. Он прижал ее к бескровной культе, повернул направо, потом налево — и его мощное предплечье снова стало целым. Буквы непрерывной цепочкой тянулись от плеча до запястья.

Люди, стоявшие вокруг, смолкли. Гигант пошевелил пальцами, проверяя их, поднял руку и ухватился за рукоятку меча Делателя. Он потянул его в одну сторону, затем в другую, его череп трещал, когда сдвигались кости. Фенрис вытащил клинок и потряс головой, словно пытался избавиться от головокружения. После чего бросил меч через весь круг, и оружие со стуком упало к ногам Логена, уже второй раз за этот день.

Логен неотрывно смотрел на противника, тяжело дыша. Все тяжелее с каждой стычкой. Раны, полученные в горах, болели, как и те, которые он получил в этом круге. Воздух по-прежнему был холодным, но рубашка насквозь промокла от пота.

А Наводящий Ужас не выказывал никаких признаков усталости, хотя нес на себе полтонны железа. Ни капли пота на безобразной морде, ни царапины на татуированном черепе.

Логена все сильнее охватывал страх. Теперь он знал, как чувствует себя мышь, попавшая в лапы к кошке. Надо было бежать. Бежать и не оглядываться, но он выбрал это. Хочешь сказать о Логене Девятипалом, скажи, что этот парень ничему не учится. Рот гиганта растянулся в оскале, извивающимся, как змея.

— Еще, — сказал он.

Ищейка шел к воротам во внутренней стене Карлеона и чувствовал, что ему нужно отлить. В такие моменты ему всегда хотелось отлить.

Он напялил на себя одежду одного из мертвых бондов. Все было ему велико, так что пришлось туго затянуться ремнем. Плащ прикрывал замаранную кровью дыру на рубахе, оставленную ножом. Молчун взял амуницию второго бонда, через плечо повесил лук, большую булаву держал свободной рукой. Доу, спотыкаясь, шел между ними, его руки были связаны за спиной, ноги заплетались и скользили по камням, окровавленная голова болталась, словно ему хорошенько врезали.

В общем-то, глупая уловка, думал Ищейка. С тех пор как они забрались на стену, их могли разоблачить пятьдесят раз. Но придумать что-то поумнее не было времени. Говори гладко, улыбайся, и никто ничего не заметит. Во всяком случае, он на это надеялся.