Все меняется

– Вам, знаете ли, нет нужды это делать.

– Знаю.

Тем не менее Балагур хотел это сделать.

Разочарованный Коска поерзал в седле.

– Как же мне объяснить вам, что мир велик и… полон самых разных возможностей!

Он занимался этим всю дорогу от той несчастной деревни, где встала лагерем Тысяча Мечей. Не понимал, что Балагур и без того все видит ясно до боли. И больше не в силах вынести это. На его взгляд, чем меньше было возможностей, тем лучше. Иными словами, мысль о том, что возможностей в мире много, его отнюдь не грела.

– Мир меняется, рождается заново каждый день с новым лицом! Человек не знает, что с ним будет через мгновение!

Балагур ненавидел перемены. Больше, чем перемены, он ненавидел лишь неизвестность – когда не знаешь, что с тобой случится через мгновение.

– Мир полон всяческих удовольствий.

Разные люди получают удовольствие от разных вещей.

– Запереть себя от жизни, значит… признать поражение!

Балагур пожал плечами. Поражение его никогда не пугало. У него не было гордости.

– Вы мне нужны. Очень. Хороший сержант стоит трех генералов.

Наступило долгое молчание, и только копыта стучали по высохшей тропе.

– Ладно, черт возьми! – Коска отхлебнул из фляги. – Я сделал все, что мог.

– Я оценил.

– Но вы решились?

– Да.

Больше всего Балагур боялся, что его не пустят обратно, до тех пор, пока Меркатто не выдала ему бумагу с большой печатью для властей Масселии. В ней были подробно перечислены все его преступления – соучастие в убийстве Гоббы, Мофиса, принца Арио, генерала Ганмарка, Карпи Верного, принца Фоскара и великого герцога Талинского Орсо и указывалось, что он приговорен к пожизненному заключению. Либо же до того срока, когда он пожелает выйти на свободу. Балагур точно знал, что никогда не пожелает. Эта бумага была единственной наградой, о которой он просил, лучшим даром, который он получал. И сейчас она, аккуратно сложенная, лежала у него во внутреннем кармане рядом с костями.