Он стремительно вошел в переустроенный под штаб амбар, не забыв на этот раз пригнуться под притолокой – достаточно одной набитой шишки на макушке – и направился прямиком к бювару. Обмакнув перо в чернильницу, он, не присаживаясь, стал нетерпеливо черкать прямо на верхнем листе в бумажной стопке, заготовленной специально для этой цели.

Полковнику Валлимиру.

Войска генерала Миттерика ведут упорное сражение на Старом мосту. Вскоре он вынудит неприятеля пустить в ход резервы. Вам надлежит вступить в бой немедля, в свете согласованного нами, и атаковать всеми вверенными Вам силами. Да сопутствует Вам удача.

Крой.

Далее размашистая подпись.

– Фелнигг. Вам необходимо доставить это генералу Миттерику.

– Проще передать с посыльным.

– Хоть с самим чертом. Но только я не хочу, чтобы у него был малейший повод это проигнорировать.

Фелнигг, офицер старой школы, редко скрывал чувства – качество, которое вызывало у Кроя невольный восторг. Так вот, скрыть неприязнь к Миттерику было для Фелнигга свыше сил.

– По вашему приказанию, лорд-маршал.

Он с чопорным видом принял от Кроя циркуляр.

Полковник Фелнигг вышел, по пути едва не долбанувшись о низкую притолоку; разумеется, ошарашенность читалась у него на лице. Приказ он сунул во внутренний карман мундира. Убедившись, что никто не смотрит, воровато отхлебнул из фляжки; огляделся снова, хлебнул еще раз; забрался в седло и, хлестнув лошадь, направил ее крупной рысью по узкой подъездной тропинке; из-под копыт бросились врассыпную слуги, караульные и офицеры. Если бы тогда, годы и годы назад, командовать осадой Ульриоха поставили Фелнигга, а Кроя послали невесть за чем в пустынное никуда, и Фелнигг снискал бы славу, а Крой, прискакав обратно несолоно хлебавши с двадцатью захваченными кибитками, оказался бы забытым служакой, все сложилось бы ох как по-иному. Тогда бы лорд-маршалом мог стать Фелнигг, а Крой, наоборот, его сиятельным посыльным.

Конь стремглав слетел с холма и, получив шпоры, помчался по лужам в сторону Адвейна. Идущая к реке дорога кишела солдатами Челенгорма – все еще стадо стадом, без малейшей организованности. От вида этой удручающей постыдной неряшливостью картины Фелнигг чувствовал чуть ли не физическую боль. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не приостановить лошадь и не начать вопить приказы направо и налево, встречному и поперечному, чтобы придать этому унылому сборищу хоть какую-то упорядоченность, осмысленность, цель. Цель – неужто это непомерно большое требование для армии?