Финри пропустила это мимо ушей.

– После вчерашнего боя у тебя должны оставаться пленные.

Если их всех не перебили. Что вполне возможно, если судить по глазам этого изувера.

– Конечно, пленные у нас есть. – Доу, подходя ближе, склонил голову. – Или ты меня совсем уж за зверя держишь?

Честно признаться, да.

– Я хочу, чтобы их освободили.

– Да неужто. И прямо-таки всех?

– Именно.

– Небось еще и за здорово живешь?

– Жест доб…

Он дернулся вперед, чуть ли не нос к носу; на крепкой шее вздулись воловьи жилы.

– Да кто ты такая, чтобы что-то тут себе выторговывать, ты, сучка драная…

– Я ничего себе не выторговываю, понял?! – пролаяла Финри в ответ, показывая зубы. – Это ты, драть тебя, думаешь что-то выторговать у моего отца, и он может потребовать у тебя все, что угодно! Иначе б ты и напрашиваться на переговоры не стал!

Щека у Доу задергалась, и на миг Финри пронзила уверенность, что сейчас ее изметелят в хлам. Или же подадут знак палачу с металлическим глазом, и он рассечет ее от головы до задницы. Доу замахнулся, и она поняла: вот она, смерть, на волоске… Но он лишь оскалился и нежно погрозил ей пальцем.

– Однако ты шустрая.

И, повернувшись к чернокожей, добавил:

– А ты не говорила, что она такая хваткая.

– Я потрясена до самого основания, – сказала та с видом потрясенным, как та стена, что у нее за спиной.

– Ну ладно, – согласился Доу. – Так и быть, отпущу кого-нибудь из раненых. Не хватало еще, чтоб они будили меня своими стонами. Выпущу дюжин эдак пять.

– А у тебя их больше?