– Все мы в основном такие.

Доу, прищурившись, оглядывал Финри, осмысливая ее фразу.

– Ну а твой отец? Он выше меня?

Им известно, кто она. И кто ее отец. Непонятно как, но они все знают. Это или хорошо, или очень-очень плохо. Она взглянула на человека постарше, и тот, кажется, чуть виновато улыбнулся, но тут же болезненно поморщился – видно, напряг швы. Детина с металлическим глазом переступил с ноги на ногу, отчего скрипнула половица. Нет, от этой своры ничего доброго не жди.

– Мой отец примерно с тебя, – ответила Финри сипловатым полушепотом.

Доу осклабился.

– Что ж, получается, рост, черт возьми, в самый аккурат.

– Если ты думаешь добиться от него через меня какой-то выгоды, то будешь разочарован.

– В самом деле?

– Ничто не поколеблет его перед долгом.

– А лишиться тебя ему разве не жалко?

– Жалко. Но он лишь жестче будет сражаться с тобой.

– О, да я такого человека сердцем чувствую! Сильный, преданный, от правильности так и пучится. Снаружи прямо-таки железо, а внутри… – Доу постучал себя пальцем по груди и грустно скривился, – внутри он все чувствует. Все как есть чувствует, вот здесь. Берет на душу. И плачет втихую, когда рядом никого нет.

Финри посмотрела на него как могла твердо.

– Я вижу, вы с ним близки.

Доу выставил оскал, как убийца выставляет нож.

– Сдается мне, мы с ним вообще как долбаные близнецы-братья.

Его подручный фыркнул; женщина обнажила в улыбке полный рот до невозможности белых, безупречных зубов. Детина с металлическим глазом не произнес ни звука.

– Ну вот и хорошо, что ты не надеешься на поблажки от своего папаши. Тем более что в мои намерения не входит тебя выторговывать, просить выкуп или даже отсылать ему твою голову через реку в коробочке. Хотя посмотрим, как пойдет разговор – ты еще можешь изменить мое мнение на этот счет.

Возникла долгая пауза, Доу смотрел на Финри, а она на него. Как обвиняемая, ждущая от судьи оглашения приговора.