– Неважно.
– Ты никогда не думал, что не мешало бы тебе поизображать кого-нибудь другого?
– Я слово дал.
– Честное убивческое? На хере Скарлинга, наверно, клялся, не иначе?
– Не довелось. Просто дал слово. От себя.
– Черному-то Доу? Он несколько дней назад пытался меня убить, а я должен, видите ли, сидеть сложа руки в ожидании, когда он снова это сделает? Да этот гад коварней вьюги!
– Неважно. Я сказал ему «да».
Хотя, именем мертвых, лучше бы он этого не делал. Сто раз уже пожалел.
Кальдер кивнул, горько улыбаясь.
– Ага, он слово дал. А добрый старый Зобатый – как резак, если уж сказал, то как отрубил. Неважно, кто при этом порежется.
– Сказать все равно придется.
– Но завтра, – Кальдер пятился, по-прежнему с кривой ухмылкой на лице. – А пока ты даешь мне время.
Шаг за шагом, все ниже по холму.
– Ты ему не скажешь. Я же тебя знаю, Зобатый. Ты меня ребенком растил, не так ли? Ты же не пес Черного Доу. Может, кто-то, но не ты.
– Дело не в костях, да и не в собаках. Я дал слово, и завтра его сдержу.
– А вот и нет.
– Почему же. Да.
– Не-а, – ухмылка Кальдера истаивала во мраке, – не скажешь.
Зоб постоял под ветром, хмурясь в пустоту. Скрежетнул зубами, схватил себя за волосы и, согнувшись, в отчаянии сдавленно зарычал. Он не чувствовал этой ямины с той самой поры, как Васт Невер продал его и попытался убить после восьми лет дружбы. И ему бы это удалось, если б не Жужело. Теперь неясно, кто выволочет его, Зоба, из этой вот передряги. Да и как это сделать. На этот раз предательство совершает он, Зоб. Что бы он ни сделал, как бы ни поступил, оно будет совершено, в отношении того или другого. Всегда поступай по-правильному – казалось бы, держись этой заповеди, и все легко и просто. А когда сама эта правильность является неправым делом? Вот это вопрос так вопрос.