Зоб отбил щитом вражеское копье, а сам ударил мечом. Лезвие чиркнуло по горлу, запрокинув врагу голову. Хлестнула кровь. Человек упал, забавно при этом загудев – мелодия напоминала начало старинной песни.

За ним открылся офицер Союза в невиданно красивом доспехе – зеркальном, с золотыми узорами. Он отбивался грязным мечом от Черного Доу, который очень некстати поскользнулся и упал на колени. «Стой возле своего вождя». Зоб с ревом поспешил на выручку, топая по лужам в фонтанах грязной воды, и бездумно рубанул по прекрасной кирасе, испортив ювелирную работу. Владелец доспеха согнулся. Еще удар, на этот раз колющий. Человек Союза повернулся, как раз когда меч Зоба, скрежетнув, вошел под нижний край кирасы. Вошел глубоко, надежно, оттолкнув этого расписного красавца.

Руки по локоть обагрились горячей кровью. Зоб завозился с рукоятью меча, который упорно не желал выходить из негодяя; лезвие приходилось вертеть и самому топтаться в безумном объятии с неприятелем. Лицом к лицу, щекой к щеке, чувствуя сип его дыхания, царапанье его щетины. А ведь он, Зоб, пожалуй, с Кольвен ни разу не был так близко. Но ведь выбор сделан? Выбор…

Одного желания не всегда достаточно, а потому как ни рвался Горст, добраться туда он не мог. Слишком много людей на пути. Когда он, отрубив ногу последнему, откинул его с дороги, старик-северянин уже вонзил меч Челенгорму в кишки – из-под блестящей от дождя кирасы торчал кончик кровавого острия. Когда убийца выдирал меч, выражение лица у генерала было до странности благостным. Он чуть ли не улыбался.

Искуплен.

Старый северянин обернулся на вой Горста и вскинул щит. Под ударом стали полетели щепки, насаженный на клинок щит крутанулся на руке и врезался металлическим ободом старику в голову, опрокинув его набок. Горст шагнул, думая закончить дело, но на пути опять кто-то встрял. Как всегда. Совсем еще мальчишка – кричит, размахивает топориком. Небось всегдашнее: убью-прибью, гыр-гыр-гыр. Умереть Горст был, разумеется, совсем не против. «Хотя этому недоумку я такого удовольствия не доставлю». Он отдернул голову, топорик безопасно отскочил от наплечника, и, подцепленный длинным клинком, описал кривую в сыром воздухе. Юнец что было сил пытался удержать топоришко, да куда там: тяжелое лезвие вырвало его из рук и раскроило лицо так, что брызнули мозги.

Вблизи шелестнул кончик меча; Горст отклонился, ощутив на щеке ветерок, а под глазом пустяковое жженье. Вопящая толпа раздалась, а битва из единого слаженного натиска распалась на очаги и очажки неприглядно дерущихся вымокших людей по самому центру Героев. Всякая видимость тактики, строевых построений, приказов и даже сторон исчезла. Вот и хорошо, а то лишняя путаница.