Рядом вздохнул Байяз. Голос его резанул по ушам:

– Сочувствую, душевно сочувствую вашему отцу.

Восхищение Финри первым из магов неуклонно шло на спад, сменяясь растущей неприязнью.

– Да неужто, – сказала она так, как иной сказал бы «заткнись», и примерно с тем же значением.

Байяз это если и уловил, то пропустил мимо ушей.

– Какая досада, не видеть издали, как сражаются эти мураши-людишки. Ничто не сравнится с панорамой сражения, а это сражение даже на моей памяти весьма крупное. Но увы, погода не держит ответа ни перед кем.

Байяз самодовольно улыбнулся все более мрачнеющим небесам.

– Доподлинно буря! Воистину драма, не правда ли? Разве можно представить себе лучшую гармонию стихий, чем их столкновение – небесной и людской?

– Уж не вы ли его вызвали?

– Силы не те. Представить только, как грохотали бы громы, будь мне это доступно! В Древние времена мой мастер, великий Иувин, мог словом выкликать молнии, жестом заставлял течь реки, движением мысли припорашивал землю инеем. Такова была сила Искусства.

Раскинув руки, Байяз блаженно подставил лицо дождю и поднял навстречу небесным хлябям посох.

– Но то было давно.

Руки у него опали.

– А нынче ветры дуют, как им заблагорассудится, по своей воле. Как и битвы. Мы же, кто остался с тех времен, вынуждены действовать… окольным путем.

Вот опять стук копыт, и из сумрачной завесы вылетел взъерошенный молодой офицер.

– Говори! – вскричал Фелнигг.

Финри немало удивилась, как эта гнилушка до сих пор не схлопотала по морде.

– Люди Челенгорма вытеснили неприятеля с огородов, – доложил запыхавшийся гонец, – и взбираются по склону!

– Как далеко они поднялись? – спросил отец Финри.

– Последнее, что я видел, как они приближаются к камням, что поменьше. Деткам. А взяли они их, или…