Корик, Улыбка, Спрут и Битум – вместе со Смрадом, Горлорезом и Непоседой – стояли в ряд у леера, глядя на проходящий дромон, и под левой рукой у каждого солдата была голова тисте анди.

В этот момент на палубе появились Геслер и Ураган.

Флакон ждал, как они это всё примут, и тут Геслер завопил:

– Помашите им!

Солдаты повиновались и принялись радостно махать уставившейся на них массе моряков, морпехов и – Флакон прищурился – офицеров.

Улыбка заметила:

– Всё нормально, сержант. Мы просто подумали, они оценят смену обстановки.

– Кто?

– Как кто? Головы, конечно.

Тут Ураган пробежал мимо них, к корме. Он спустил штаны и уселся на планширь, свесив голую задницу за борт. Потом яростно хрюкнул и начал испражняться.

И пока его товарищи, выстроившиеся у борта, обернулись и уставились на безумного капрала, взгляд Флакона не мог оторваться от жуткого выражения восторга на лицах отрубленных голов. Эти улыбки – Флакон продолжал разматывать линь, и даже не заметил, как упустил его – стиснули его живот внезапным приступом тошноты.

И он кинулся к противоположному борту.

Капитан Добряк издал звук, будто давился:

– Это отвратительно.

Лейтенант Порес кивнул:

– Не то слово. Боги, что ел этот человек? Произвести такое…

На палубе собиралась толпа, пока хохочущие морпехи и матросы наблюдали за фиглярством команды «Силанды» в полукабельтове впереди. Джакатанский дромон шёл к порту, масса зевак на палубах молчала и смотрела.

– Это исключительно необычно, – заметил Порес. – Они не клюют на приманку.

– Выглядят до ужаса безмозглыми, – сказал Добряк.