Наместник Обраун, почуяв, видимо, что попал впросак, тоже визгливо засмеялся, решив, что предпочтительнее свести все к шутке. Я с улыбкой смотрела на Комизара, хотя внутри все так и клокотало от возмущения.

До конца трапезы наместник держался со мной почтительно, подчеркнуто называя суженой Комизара и каждый раз снова вызывая этим смех. Его оруженосец хранил молчание, и в какой-то момент я поняла, что он немой – странный выбор, ведь при опасности именно оруженосец должен вовремя поднять тревогу. Впрочем, если он еще и глух, подумала я, то выбор понятен: он, видимо, единственный, кто способен выдерживать бесконечную болтовню наместника.

Я беспокойно шевелила пальцами ног в башмаках, страдая от жара слишком, как мне казалось, растопленных очагов. Мне не сиделось за столом, и я вся извелась, не находя себе места. Наверное, все дело в том, что я теперь знала: где-то в городе Джеб и его соратники трудятся, ища для нас выход. Четверо. Сначала это число приводило меня в отчаяние, но сейчас я припомнила, как сама в доли секунды принимала решение перед стадом обезумевших бизонов. Рискованно, но стоит попытаться.

Мне казалось, что самое скверное уже позади и вечер закончится мирно, но я ошиблась. Едва начали убирать со столов и я встала, желая поскорее уйти, в зал вереницей стали вбегать прислужники с тачками.

– О, наконец-то, – обрадовался Комизар.

Среди детей я увидела Астер, пытавшуюся сдвинуть с места тяжелую тачку, доверху груженную доспехами, оружием и другими трофеями. У меня упало сердце. Еще один патрульный отряд зверски уничтожен.

– Они в убытке, а мы в выигрыше, – весело прокомментировал Комизар.

Проглоченный кусок репы как будто встал у меня поперек горла. Не сразу я сумела сосредоточиться на содержимом тачек, а когда смогла, то увидела на щитах и знаменах синий и черный цвета Дальбрека и изображения льва – того самого, чей коготь я носила на плече. «Улова» было много, не меньше, чем от отряда Вальтера. Хотя погибшие не принадлежали к моему народу, горе охватило меня с неистовой силой. Вокруг толпились охваченные жаждой поживы чивдары и наместники. Даже этот поступок Комизар совершил не ради трофеев как таковых, а снова для разжигания горячки. Правда, другого рода. Они напоминали свору собак, почуявших кровь.

Когда в зал вкатили последние тачки с трофеями, Рейф с шумом отодвинул стул и встал, повалив его. Все головы повернулись на резкий звук. Тяжело дыша, он подошел к тачке и стал изучать содержимое. Вытащив из груды длинный меч, взмахнул им, в воздухе раздался свист стального клинка.