Я взглянула на Комизара, и тот кивнул, подтверждая слова Кадена. Он полуприкрыл глаза, к которых светилась радость от того, что ярость Убийцы обратилась прямо на меня. Отойдя от нас, Каден заметил пустое место за столом и опустился на него. Место оказалось прямо напротив Рейфа. Напряжение, которое всегда между ними было, сейчас вспыхнуло, они надолго впились друг в друга ожесточенными взглядами. Рейф никак не мог услышать, что сказал мне Каден, но, вероятно, мое пылающее лицо позволило ему о многом догадаться. За столом между тем сдвинули стулья, освобождая места для нового наместника и его оруженосца.

Комизар с наместником, судя по всему, поладили мгновенно, но для меня их разговор превратился в бессмысленную смесь звуков, обрывки слов и смеха, звон кружек. Я видела, как шевелятся губы наместника, но в ушах стояли только слова Кадена. А ты, благородная, этой ночью спишь со мной.

– И теперь вы женитесь на вражеской свинье? – вздрогнув, я повернулась и уперлась взглядом в наглые глазки-бусинки наместника.

Вскочив, я сграбастала его за воротник куртки, рванула на себя и прошипела, выплевывая ему в лицо слово за словом.

– Если ты еще хоть раз скажешь «вражеская свинья», я голыми руками обдеру мясо с твоей гнусной рожи и скормлю боровам на скотном дворе! Хорошо ли ты понял меня, наместник?

Комизар схватил меня за руку и резко дернул, усаживая на место.

Наместник и его спутник молча таращились на меня с оторопелым видом.

– Извинитесь, принцесса, – потребовал Комизар, – наместник новый член Совета, только что присягнувший нам на верность. У него не было возможности и времени свыкнуться с мыслью о враге, разгуливающем по земле Венды.

Я поджала губы. Если уж так вышло, что я вновь обрела долгожданную свободу, нужно пользоваться любой возможностью, чтобы расширять ее границы.

– Он называет вашу суженую свиньей! – запротестовала я.

– Это обычное слово, у нас принято так называть противников. Извинитесь, – под столом мне в бедро больно впились его пальцы.

Я обратилась к наместнику.

– Прошу вас простить меня, ваше высокородие. Я, конечно же, не стану скармливать ваше лицо свиньям. От этого у них может случиться несварение.

Зал громко ахнул и замер, время будто остановилось, все решили, что пришли мои последние мгновения на земле – очевидно, я слишком много себе позволила. Молчание тянулось, но тут Гриз, сидевший поодаль, громко фыркнул. Этот смешок – такой неуместный – прервал гробовую тишину, кто-то возмущенно шикнул было, но Эбен и наместник Фейвелл тоже захихикали, и вскоре по крайней мере половина сидящих за столом хохотом поддержали мою «шутку». Ощущения близкого и неизбежного конца как не бывало.