Кирилл едва дождался следующего дня, обратившись к Гоблину Яше с личной просьбой, сначала хорошенько порасспросив, что твориться в доме, рассказав свою историю с самого начала. Известие, что дома успокоились, его и огорчило, и обрадовало. Мать, конечно, обвиняла в его гибели Штернов, но доказательств не было – ей пришлось отступить. Тетя Вера немного винила себя, плакала по ночам, как мать, а после обе перенесли всю свою любовь на маленького Олежку, который теперь стал чем-то вроде Кирилла, которого пытались воспитать заново. Сашка все еще был болен, но после заявлений матери, что во всем виноваты они, обходил дом Штернов десятой дорогой. Разве что Мирка, занятая воспитанием сына, не верила в его смерть, категорично заявляя, что от Кирилла всего можно ждать – в смысле, хорошего, постепенно уверив в этом и тетю Веру, которая, наконец, смогла расшифровать надпись в пещере – «дверь».

– Соединять? – хитро прищурился Гоблин.

– Подожди. А как они перебрасывают в другой мир землю, животных, постройки? – неопределенно кивнул Кирилл, и Гоблин его понял. Повел плечом, пренебрежительно оттопырив губу.

– Это как передача импульса – слаженная работа всех систем. Кстати, здесь не только эпохи земли. Таких мест по пальцам пересчитать. Рассадник жизни, в котором многие оставляют самое ценное, чтобы однажды пополнить или восстановить условия, к которым приспособились. Снаружи всегда что-то происходит, то метеорит на голову свалиться, то, как с динозаврами, климат поменялся. Но не всем дано войти сюда. Зачем восстанавливать ваш мир, если вы сами уничтожили его? – философски заметил он. – Вы злые, жестокие, вам нужна кровь. Для половины вашего населения убивать естественная потребность, как для другой ограждать убийц от гнева Бога. Вы или ненавидите, или рисуете, принимая вымысел за реальность.

– Я знаю, – согласился Кирилл. – Но мы не выбираем. Если система сформировалась и сильные имеют тебя, как тогда быть? – Кирилл пожал плечами, развел руки. – Люди убивают животных, друг друга, вырубают леса, травят моря и океаны, жгут книги, вешаются. Но, если позвать за собой, не пойдут. Убивая и умирая, все до одного считают себя праведниками. Мы не злые, мы конченные. Убивая свой мир, до последнего будем верить, что творили добро. Нам их не остановить. И не только демоны виноваты.

– Мне тебя жаль! – посочувствовал Гоблин. – Ты рай видел, ты уже не сможешь без него. Это как посадить себя за решетку, в которой нет света и воздуха.

– Но, когда ты один, рай рано или поздно становиться адом, – откровенно признался Кирилл, вздохнув с завистью. – Я живой человек. Хочется иногда покрасоваться перед кем-нибудь, – улыбнулся он.