– Да ладно? – изумился Кирилл, раскрывая рот от радости, немного удивившись. Это было именно то, чего он добивался – счастливая ячейка общества. – Это ж хорошо!

– Я знаю… Но пусто стало в доме. Об Олежке сердце болит, каждую минуту о нем думаю – вышла в огород и слушаю, не заплачет ли. Какие из них родители? Им же на танцы, погулять…

– Наплодились – родители! Ты, тетка Верка, замуж выйди – и заимей своих! – заметив, как тетя Вера болезненно сжалась, понял, что сболтнул лишнего. – Или нас со Светланой удочери! А и в самом деле, отчего бы не взять из детдома? Тебе сорок, вся жизнь впереди! Лет сорок, тьфу, тьфу, тьфу, сто еще есть! Женщина ты обеспеченная, а если что, поможем.

– Да ты что? – вскинулась тетя Вера сердито. – Я жду не дождусь, когда ты в город переедешь, а я тут, с матерью. Квартиру я на тебя перепишу.

– Да на что мне твоя квартира? – рассмеялся Кирилл, снимая с себя рюкзак и вытряхивая его содержимое. – Плохо же ты меня знаешь! Я заболею, если твоими квартирами начну думать! Не смей обо мне вспоминать, когда планируешь свою жизнь. Я тебя люблю, и если ты от чего-то откажешься, я буду винить себя до конца дней. Неужели ты повесишь на меня такой камень?

– Кирилл, ты давно голову проверял? – испытующе взглянула на него тетя Вера, слегка обидевшись. – С каких это пор моя квартира стала болезнью?

– А с таких, что один раз живем, – рассмеялся Кирилл. – Я тебя знаю лучше, чем ты меня. У тебя горит все внутри, когда ты с Матвеем Васильевичем, а когда он сделал предложение, сваляла дурочку. Даже сейчас думаешь о нем, когда вы расстались. А я-то думал, почему он в гости не заходит.

– А как ты узнал? – остолбенела тетя Вера, замерев с поднятой рукой.

Кирилл слегка растерялся. Прочитал. Случайно вышло. Крик души. Тетка Верка, как и он, была вдовой. «Много нас таких!» – испугался Кирилл собственных мыслей. Войны и потрясения никогда не проходят бесследно. Чистая тетя Вера была изгоем всю свою жизнь, у нее никогда не ладилось с мужчинами, как бы она не любила и не привязывалась. И вот, наконец, кто-то испытал те же чувства, а ни он, ни она не чувствуют друг друга, переживая каждый сам в себе, замкнувшись. Неужели же и он обречен вариться в собственной каше, ни разу не испытав то, что чувствовали Макс и Маша, Ян и Ядвига, Никола и Дарина – и многие его друзья, с которыми он учился? Будущие его перспективы не стали открытием, он давно это знал, но по спине пробежал холодок.

– У тебя на лице все написано, – бросил недовольно Кирилл. – Я и мать любим тебя, нам больно видеть, как ты разрываешься между собой и нами. Если ты была бы счастливой, – и ты это понимаешь! – мы бы все только выиграли. Еще один мужик в семье не помешает.