Пришлось начинать осаду. Долгую, правильную, нацеленную на любые признаки волшебства. Как нацелить заклятия специально на рунную магию, Неясыть, увы, не знал. Поэтому приходилось расширять круг, что неизбежно оборачивалось снижением чувствительности и избирательности чародейства.

Роковой труд Салладорца окружила узкая дорожка из розоватого порошка. Достав компас и сориентировавшись по сторонам света, Неясыть специальным пестиком осторожно сделал в порошке четыре углубления – северо-восток, северо-запад, юго-восток и, соответственно, юго-запад. Далее, словно составляя какой-то грандиозный пасьянс, принялся выкладывать на столе в строгом порядке, то и дело сверяясь с чертежом-наброском, разноцветные камни, какие-то резные фигурки, корешки, засушенные листья и прочие атрибуты магического ремесла. Атака требовала долгой «инженерной подготовки», как сказал бы осадный мастер. Смысл – синтез, слияние теней, отбрасываемых великими стихиями и отражающихся во многих живых существах, растениях и минералах, наделённых свойством цеплять Силу.

Наконец все углы, дуги, хорды, центры всевозможных пересечений и связываний в начерченной Фессом сложной фигуре вокруг книги Эвенгара были заполнены. Баланс вроде бы приличный. Чувствительности должно хватить.

Неясыть высек огонь и поднёс тлеющую лучинку к заполненным чёрной маслянистой жидкостью углублениям в розовой дорожке. Вспыхнуло бледное прозрачное пламя, над столом задрожал воздух; розовый порошок с шипением начал плавиться. Дедовские методы, раздражённо подумал Фесс.

Некоторое время ничего не происходило. Баланс заклятий не нарушался, Сила текла свободным и широким потоком, ни одного сбоя – и никаких результатов. Фесс прошипел ругательство.

И в тот же миг пламя над чёрными лунками внезапно обрело цвет и жар, взметнувшись чуть ли не к потолку острыми рыжими языками. Внезапно ворвавшийся в окно вихрь смёл со стола все столь любовно выстроенные Неясытем коренья, травы и амулеты. Чёрный переплёт книги распахнулся сам собой, и над жёлтыми страницами, покрытыми мелкими ровными строчками – переписчик, как видно, был мастером своего дела, – появилось человеческое лицо. Высокий лоб, буйные кудри, острый подбородок, глубоко сидящие глаза, сросшиеся на переносице кустистые брови. Взгляд пронзителен и остёр. Салладорец собственной персоной!

Текли мгновения. И опять ничего не происходило. Наконец Фессу надоело ждать, и он дерзнул осторожно пощупать застывший в воздухе призрак совсем-совсем простеньким заклятием поиска.

Пламя с шипением исчезло, точно залитое водой. Книга сама распахнулась не то на третьей, не то на четвёртой странице. Злым огнём на каждой из них горели невидимые обычным зрением знаки, в которые слагались совершенно на первый взгляд безобидные буквы классического имперского алфавита.