— Обычно они подгадывают момент, чтобы остаться с тобой наедине, усыпляют и обездвиживают, а затем просовывают язык — а он у них очень длинный — тебе в глотку, чтобы впиться в сердце. Если им это удается, то можешь начинать готовиться к встрече с Финнаром(166). Пары мгновений кшайсе хватит, чтобы высосать твою жизнь.

Я почувствовала накатившую волну озноба и обхватила себя руками за плечи, подвинувшись подальше от края кровати.

— Ты уже встречался с кшайсами, — пробормотала я. Северянин скривился и сплюнул в сторону.

— Встречался, — сухо сказал он. — Не знаю, как эта тварь прознала про это. Это случилось после праздника Посвящения. Тогда тебе впервые дают хлебнуть пшеничного пива и попробовать женщину. Мне было тринадцать. Две кшайсы пробрались в наш поселок и прикинулись заблудившимися путницами. Попросили провести их к какому-то дому, затащили в переулок и… Не знаю, как они это делают, только никто не пришел ко мне на помощь, хотя кричал я громко.

Я вспомнила слова Руанны о том, что никто меня не услышит, пока она сама того не позволит.

— Поганый язык одной уже бился у меня во рту, как полудохлая рыба, когда дядя, каким-то чудом оказавшийся в том переулке, снёс кшайсе голову, а вторую окунул в сугроб и долго держал, пока она не сдохла. Потом дядя сказал, что они боятся воды, — по перевернувшемуся лицу Коннара было видно, что эти воспоминания не доставляют ему удовольствия. Меня это мало волновало. Минувшие события постепенно обретали смысл и складывались в малоутешительную картину.

— Они боятся воды, — задумчиво повторила я. — Так вот почему Руанна так не хотела плыть на айоле! Серебро у них, похоже, тоже не в чести, — добавила я мгновение спустя, вспомнив эпизод с монетками. Северянин дёрнул плечом.

— Расплатиться с ними я не пробовал, — саркастически сказал он, но я перебила его:

— Ты сразу понял, что Руанна — это кшайса, и именно поэтому последовал за мной?

Уж не знаю, почему, только очень захотелось получить ответ на этот вопрос. В течение нескольких ударов сердца Коннар буравил меня пытливым взглядом и негромко произнёс:

— Когда наёмнику возвращают его клятву, он волен следовать, куда ему угодно. Я не смог оставить одну сумасшедшую ведьму с золотыми глазами, что очертя голову бросается навстречу опасностям. Пусть моя защита ей и не нужна, но я не простил бы себе, если бы с ней что-то произошло.

Он замолчал, угрюмо глядя мне в лицо. Я растеряла все слова, потрясённо глядя на него снизу вверх и не представляя, что ответить на подобное заявление. Коннар невольно пришёл на помощь.