Туман, поглотивший остров, стал гуще и плотнее с прошлого раза. Теперь я могла разглядеть только одинокие скалы, гнилыми зубами торчащие из песка, да каменистую почву, обрывающуюся во мгле. Ветра не было, но воздух колыхался, обдавая кожу ледяным дыханием и запуская мерзлые щупальца под лохмотья.

Зачем я здесь?

Пожалуй, только один… Только одно существо способно дать ответ.

Я остановилась, подняла голову и громко прокричала:

— Синеглазый!

Ни песчинки не шелохнулось. Только волны продолжали гневно грызть берег. Я сжала кулаки и крикнула снова:

— Синеглазый! Отзовись, Хэлль тебя побери! Я знаю, что ты здесь! Ты всегда оказываешься рядом, когда я проваливаюсь в эти кошмары!

И вновь ответом была тишина. Я медленно опустила руки и замерла, пытаясь уловить хотя бы ничтожный звук.

Тщетно.

Как странно. Почему я продолжаю так упорно ждать его появления, когда даже не знаю, кто он такой? Наверное, уже привыкла к его незримому присутствию и неожиданным появлениям то тут, то там.

Я сделала глубокий вдох, ощутив лёгкий аромат затхлости, и предприняла последнюю попытку.

— Синеглазый, или как там тебя зовут на самом деле!

Связки в горле завибрировали, но голоса я не услышала. А ещё через мгновение…

По окутывавшему все вокруг туману прошла волна пульсации, заставившая его пласты дрогнуть и сдвинуться — точь-в-точь кислый кисель(176). Океан вздыбился и отхлынул, обнажив полосу пористого песка, а мощный порыв ветра, возникший из ниоткуда, с гневным свистом пронесся надо мной, почти сбив с ног. Я инстинктивно вцепилась в лохмотья, показавшиеся едва ли не родными. Ветер шипел и рвал их, как обезумевший любовник.

Я даже не успела толком удивиться стремительной перемене погоды.

Всё стало светлым, как в ночь на изломе лета. Небо съёжилось, посерело, а потом окрасилось в ярко-алый закатный цвет. Я замерла, чувствуя, как в горле встает преграда, мешающая сделать вдох. Под рёбрами потянуло и закололо: что-то подсказывало: вот-вот произойдет нечто жуткое.

Комок в горле лопнул. Воздух торжествующе ворвался в лёгкие, отозвавшись покалыванием в висках. Небо вспыхнуло и расцвело десятками обжигающе ярких солнц. Тело опалила волна огня, ринувшегося на землю. Я упала навзничь, прикрыв голову руками. Я сделала это, повинуясь слепому инстинкту: при таком пекле сгорю через мгновение!

Я осталась цела. Прокатившись по земле безжалостной лавиной, огонь исчез, не оставив на коже даже волдырей. Подарив на прощание яркую вспышку, солнца в небе сгинули так же стремительно, как и появились, оставив меня в кромешной тьме. Отдышавшись, я села на колени, утирая лицо от налипшего песка. Руки дрожали, а сердце отплясывало лихой кракадан(177) после пережитого.