В конце концов Синди, сиделка, решительно заявила:

"Я в восторге от этих отелей не меньше, чем остальные, но ваше место дома, тетушка Куин! Еще немного, и вы, окончательно обессилев, просто упадете! Вы не можете продолжать такую жизнь, как сейчас".

Я присоединил свой голос к голосу Синди, а вслед за мной и маленький Томми, который к этому времени подрос, превратившись в симпатичного двенадцатилетнего мальчишку; под конец и Нэш выступил со своей торжественной декларацией:

"Миссис Маккуин, вы держались отважно, но сейчас пришла пора удалиться на покой в Блэквуд-Мэнор и воцариться там мудрой и веселой правительницей, которая, как мы все знаем, никогда не склоняется от невзгод".

Мы жили в Каире, когда было принято это решение, и прямо оттуда вылетели в Рим, где начинались наши приключения, чтобы провести напоследок еще несколько дней в отеле "Хасслер". К этому времени я уже понял, что поступил необдуманно, не предложив вернуться раньше, – я, видишь ли, опасался обвинений в том, что блюду собственные интересы, спешу увидеть свою любовь, Мону.

Мысли о Моне меня действительно волновали. Вот уже больше двух недель как она не отвечала на мои электронные послания.

Как только мы расселились в отеле – я получил огромный люкс с очень длинной и широкой террасой, как раз под тетушкой Куин, занявшей пентхаус вместе с Синди, – я попытался дозвониться до Моны по телефону, но трубку сняла Роуан, которая была сдержанна на слова и несколько сурова.

"Она сейчас в больнице, Квинн, проходит кое-какое обследование, – услышал я в трубке. – И пробудет она там еще несколько месяцев. Увидеться с тобой она не сможет".

"Бог мой, это значит, ей стало хуже! – воскликнул я. – Роуан, скажите правду. Что с ней такое?"

"Не знаю, Квинн, – ответила Роуан своим притягательным хрипловатым голосом. – Врачу тяжело произносить такие слова. Можешь мне поверить. Но я действительно не знаю. Поэтому мы и взяли ее на обследование. У нее сдает иммунная система. Стоит кому-то чихнуть в одной с ней комнате, и она тут же заболевает двусторонним воспалением легких".

"Боже милосердный, – пролепетал я. Как всегда, правда Роуан показалась мне чересчур суровой. Но я все-таки сказал себе, что должен выслушать ее до конца. – Почему мне нельзя поговорить с Моной по телефону?"

"Я не хочу, чтобы она сейчас расстраивалась, Квинн, – ответила Роуан. – А если она узнает, что ты собрался домой, то обязательно расстроится из-за того, что ей нельзя будет тебя увидеть. Вот почему она сейчас в изоляции. Укрыта от всего мира в капсуле. В палате она пользуется телевизором и видеомагнитофоном, там у нее целый запас коллекционных фильмов. Она ест попкорн, мороженое и шоколад и запивает все это молоком. Она знает, что ты отлично проводишь время в Европе. Пусть все так и остается".