Мона горько усмехнулась.

– Что ж, Роуан, кажется, ты получила вожделенный экземпляр, – сказала она срывающимся от волнения голосом. – Подсоедини ее к своим умным приборам, проведи вивисекцию, заморозь ее по кусочкам, заставь вырабатывать чудодейственное молоко Талтосов!

Роуан безучастно смотрела на Мону. Я не мог даже понять, слышит она обращенные к ней слова или нет.

Она громко позвала помощников из самолета.

Мы молча наблюдали, как Лоркин уложили на носилки с ограничителями и погрузили на борт.

Стирлинг сопровождал Миравиль, а та все оплакивала Отца и Мать.

– Если бы только Отец позвонил Роуан, когда хотел это сделать. Но Мать так его ревновала. Она знала, что он любит Роуан Мэйфейр. Если бы Отец ее не послушал. А теперь от Скрытого народа остались только мы трое.

Роуан услышала причитания Миравиль и посмотрела на меня. Мона тоже все слышала и мрачно взглянула на Роуан.

Оберон являл собой воплощение релаксации. Веки снова опущены, слезы еще не просохли на щеках. Он стоял, переместив центр тяжести на один бок, держа руки в задних карманах джинсов, и внимательно разглядывал Роуан.

– Только не говорите, – растягивая слова, сказал он, – что хотите, чтобы я тоже забрался в этот самолет и отправился вместе с вами в ваш Центр медицинских чудес.

– А куда еще ты можешь отправиться? – так же равнодушно поинтересовалась у него Роуан. – Собираешься оставить Миравиль и Лоркин?

– Роуан – твоя родственница, – вмешалась Мона, голос ее звучал, как натянутая струна. – Она ваша семья, Оберон, она о вас позаботится. Если у тебя осталась хоть крупица здравомыслия, забудь на время о сарказме, не будь таким желчным, садись в самолет и веди себя прилично. Скоро ты убедишься, что принадлежишь к роду чрезвычайно богатых и невероятно щедрых людей.

– Твой оптимизм меня растрогал, – пренебрежительно ответил Оберон. – Не следует ли мне сделать вывод, что именно твоя преданность этому клану невероятно щедрых людей вынудила тебя бежать от них с парочкой Охотников за Кровью и позволить превратить себя в то, чем ты стала?

– Оберон, – сказал я, – я ведь тебя освободил.

– Ну вот, началось! – Он закатил глаза. – Ради святого Хуана Диего, мне следует вести себя прилично с Роуан Мэйфейр, единственной представительницей рода людей, которую Отец действительно любил, не следует выдавливать Лоркин глаза при первом удобном случае или делать что-нибудь более изощренное.

– Именно, – подтвердил я. – Прояви к Роуан уважение, сотрудничай с ней, ты от этого ничего не потеряешь. И не прыгай на Миравиль, а то еще забеременеет. Договорились? А почувствуешь искушение, вспомни о святом Хуане Диего.