— Тьфу ты, привидится же такое… — он сплюнул гневно на дорогу и побежал к троллейбусной остановке. Где уже почти отходил его маршрут.

Он махнул рукой. Водитель попался добрый, остановил. Заскочив в последнюю дверь, Суворов передал за проезд и прикрыл глаза. Стал ждать. Ехать до центра Москвы было долго. На окне искрились последние зимние снежинки, разукрашивая общественный транспорт морозными узорами. Москва медленно отходила после праздников, возвращаясь к рабочими будням.

Орлинка работала в ГУМе в магазине одежды для собак. Зачем псам одежда, Эдвард так и не понял за прошедшие десять лет, но платили там прилично, так что семью содержала, в принципе, именно она — бывшая жрица храма Кремь, а ныне Ольга Воробьева. Мать была домохозяйкой, отец — профессор исторических наук, а на его зарплату не очень-то и проживешь в Москве. Эдвард в военном училище круглый год, так что все на плечах Орлинки.

Суворов с улыбкой вспомнил, как они долго привыкали к новым именам, к непривычным фамилям, транспорту, огромным домам, одежде, самым элементарным вещам вроде унитаза. Отец приучил их ко всему и сумел сделать им новые паспорта через знакомых в ОВИРе. Через год они с матерью официально, по законам страны под название Россия были расписаны, Эдвард признан их сыном, который, впрочем, был тогда уже не Эдвард, а Эдуард Александрович Суворов. Вот так они и жили долго вчетвером, неизвестные пришельцы из будущего, которых все соседи знали, как Викторию Эдуардовну Суворову, ее мужа Суворова Александра Васильевича, маленького сынишку Эдика Суворова и племянницу Вики Ольгу Алексеевну Воробьеву.

— Это что такое? — расширившимися глазами смотрела на «Мерседес» последней модели Орлинка, когда впервые вышла на улицу. — Колдовство! Самодвижущаяся повозка!

Отец долго смеялся, а потом разъяснил, что такие есть практичсеки у всех в Москве и что автомобиль — это не роскошь, а средство передвижения.

Эдвард учился дома, к нему приходили репетиторы, подолгу с ним занимались, отец денег на сына не жалел, так что к концу школы Суворов — младший уже выбился в отличники. На предложение продолжить тернистый ученый путь отца ответил сразу категорическим отказом и отправился с документами в военное училище. Виктория согласилась с ним и гордо заявила:

— Это дедушкины гены!

Суворов-старший покачал головой и не стал объяснять различия между армией Рура, застрявшей в Средневековье, и современными частями. Он согласился с условием, что сын будет учиться в Москве. И Эдвард поступил в Высшее Командное, в котором проучился уже почти полгода. Учеба ему нравилась. Он с удивлнием рассматривал образцы военной промышленности и все реже теперь вспоминал Рур, считая этот мир, в коем ему волею обстоятельств пришлось жить своим домом.