— Надоть, — строго приговорил мальчик.

Дышать стало непосильно, для улучшения самочувствия Милена мстительно впечатала локоть под ребра королю.

— Если заподозрить, что я сошел с ума и знаю родителей, — выдохнул Бэл, морщась и растирая ушиб, — То звать тебя надо... эээ... Чет. Немного от мамы и одну крошку звучания от папы. Поедешь на спине моего буга? Тогда я понесу корень. Он для больной хозяйки замка?

Мальчик важно кивнул. Сунул жив-корень королю и полез по пестрому меху. Чер сощурился, зевнул, привстал — и сгинул, как умеют лишь эти создания, гуляющие по своим, никому не ведомым, тропам.

— Что все это значит? — наконец смогла выговорить Милена, принимая помощь Бэла и вставая на ноги.

— Не знаю, — безмятежно улыбнулся король. — В отличие от Тэры, Астэра и прочих... премудрых стариков, я не страдаю от чрезмерного любопытства. Если у Нитля есть загадки, это его право. Он живой, ты живая, я живой...

— Только попробуй начать недоговаривать мне, — уперлась Милена.

— Никуда теперь Тэра не денется, — не пожелал услышать Бэл. — Какое облегчение! Файен обретет прежнюю хозяйку, Чет — вреднейшую в мире наставницу, мы — свободу. Хочу странствовать. Пусть в каждом замке тебе слагают песни. Это их право, несравненная.

Милена улыбнулась, прикрыла глаза и подставила лицо солнечному свету. В Нитле говорят: мудрость, доверенная книге, мертва в изменчивом мире. Не знающий ответа заблуждается куда менее, чем выучивший ответ... Только одно правило остается верным в любых переменах: когда нечто уходит, на том же месте поднимается новый побег.

— За дном живут драконы? — припомнив Вана с его легендами, с недавних пор ценимыми всем югом, задумалась Милена. — Эй, а где живут великаны? Живо отвечай!

— Всякий живой огонь, наращивая плоть замка, создает южное окно с драконом и северное с великаном, — поучительно поиздевался Бэл, сообщив общеизвестное. Вздохнул, щурясь и наблюдая возмущение. — Какая же ты красивая. Ладно, скажу. Присмотрись... Во всяком замке узор витража свой. И лицо у великана — тоже. Чер его знает, почему. Я не чер, я не знаю. Честно!

— Ладно, вывернулся... Спрошу иначе: что ты такого особенного вызнал о черах, прорицатель? — задумалась Милена. — И не молчи так по-королевски.

— Двести лет никто из нас, вальзов, не избирает в друзья молодые огни пустыни, — вслух задумался король, хромая рядом с бугом. Покосился на малыша. — Они прекрасны. Гудят и пламенеют, готовые бросить вызов всякому. Они безжалостно жгут слабого, к ним руку протянуть не проще, чем войти в свет зенита. Чет, ты слушаешь? Опасно ходить в пустыню. — Глаза короля искрились отчаянным, лихорадочным блеском. — Не суйся в обожженные скалы, за две сотни лет многие там нашли лишь смерть себе и своей неуемной жажде владеть и гордиться.