В первый день по окончании турнира, когда Эмер под присмотром пятерых стражников была препровождена в трапезный зал, Тилвин встретил ее с необыкновенным радушием.

— Ты похожа на даремское утро, — сказал он. — Такая же свежая и прекрасная. Завтра будет готово подвенечное платье. Я выбрал ткань сам, ты уж прости, что сделал выбор без твоего участия, но шелк попался на загляденье красивый — нежный и прозрачный, словно небо в раннюю осень.

Эмер скосила глаза в его сторону. Ее сбивало с толку, что он ведет себя, как ни в чем не бывало. Будто над даремским собором не сидели на цепи леди Фледа и Острюд, и будто сама Эмер была в замке не пленницей, а дорогой гостьей.

— Уже и о платье позаботился? — она села за стол, избегая соприкоснуться с Тилвином хотя бы коленом. — Разе Её Величество уже разрешила жениться?

— Она не будет против, можешь поверить.

Теперь ты у нее в любимчиках, что ли? — спросила Эмер, но Тилвин не ответил.

Мастер Брюн как раз ставил на стол жареных перепелок. Ароматное мясо в хрустящей корочке радовало и зрение, и обоняние, но Тилвин нахмурился.

— Почему еду подаешь ты? — недовольно спросил он. — Это должны делать слуги.

Помощник главного повара заюлил, как лиса перед собаками:

— Но, милорд… Я хотел удостовериться, понравится ли госпоже графине и вам…

— Если понравится, я прикажу позвать тебя, — оборвал его Тилвин. — Подавать еду должен слуга. Возьми блюдо и унеси.

— Раз уже принес, давай поедим, — сказала Эмер. Она не была голодна, а от последних событий у нее и вовсе пропал аппетит, но стало жалко мастера Брюна, которого гоняли, как мальчишку.

— В этом замке всем распоряжаюсь я, — сказал Тилвин холодно, и глаза его опасно блеснули. — Был приказ слуге — подать блюдо. Если приказ не будет исполнен, последует приказ о наказании.

Мастер Брюн подхватил перепелок и убежал со всей скоростью, на которую были способны его короткие ноги.

— Во всем нужен порядок, милая, — сказал Тилвин уже совсем другим тоном, обратившись к Эмер, и по-хозяйски заправил ей за ухо выбившуюся прядь.

Эмер запоздало отвела голову.

— Не делай вид, что тебе неприятно, — мягко попенял ей Тилвин.

— Мне и в самом деле неприятно.

— Когда-то тебе нравились мои прикосновения.

— Не выдумывай то, чего не было.