Незаметное движение, и на шее Годрика появилась полоса — тонкая, как алая нить.

— Сказала же, что приму! — крикнула Эмер.

Но Тилвин словно ее не слышал.

— Говорят, первая кровь для меча — как молитва для души, — сказал он. — Забавно, что этот меч первой попробовал кровь своего создателя. Сделает ли твоя кровь его крепче?.. — он нажал посильнее, и Годрик невольно отступил на полшага.

— Опасная игра, Тилвин! Остановись, прошу тебя, — взмолилась Эмер.

— Ты просишь?

Эмер вырвалась из рук гвардейцев и встала на колени:

— Пожалуйста, отпусти его. Ты получил все, что желал — замок, королевскую милость, богатство и честь. Теперь Годрик всего лишь виллан, к чему тебе мстить ему?

— Получил почти все, — поправил ее Тилвин, убирая меч. — Но не все. Не получил твоей любви. Что скажешь? Она достанется мне? Твоя любовь?

— Я тебя никогда не полюблю, — твердо ответила Эмер. — А своими поступками ты уничтожил то доброе и жалостливое, что я к тебе испытывала.

— Теперь вы оба нуждаетесь в жалости, — заметил Тилвин. — Но ты заблуждаешься. На самом деле, ты любишь меня. Просто упрямишься. Признай это.

— Не делай глупостей, — процедил Годрик сквозь зубы.

Эмер медленно поднялась, отряхивая платье от прилипших травинок, потом выпрямилась и сказала:

— Однажды я тебе уже ответила, кого хочет мое сердце. Роренброки не повторяют дважды, но для тебя нарушу правила и повторю. Тилвин Тюдда! Ты никогда не будешь мне нужен ни как муж, ни как любовник, ни как друг.

Тилвин ударил ее по лицу наотмашь, а в следующее мгновенье Годрик вцепился ему в горло, пытаясь придушить. Гвардейцы мигом оттащили Годрика, а Тилвин поправил сбившийся ворот квезота, бледный, как призрак.

— Ему — плетей, — указал он на Годрика, — а эту — запереть, — он указал на Эмер.

— Не тронь ее! — крикнул Годрик, упираясь, когда его поволокли прочь. С ним не смогли справиться втроем, и на помощь подоспели еще гвардейцы.

— Грозись, грозись, — сказал ему вслед Тилвин, бросил короткий взгляд на Эмер и ушел, унося с собой меч, украшенный розами.