Торус и Норус отвезли нас совсем не к хижине, как я ожидал. Мы прибыли в поселение кентавров. Оказалось, что в честь победы над врагом уже вовсю готовился пир. Был поставлен огромной длины стол. Так как кентавры не подвергают деревья обработке, стол выглядел весьма интересно. Это было огромной длины дерево, которое, если верить тем же кентаврам, было надвое разрезано молнией ещё в древние века. Мне не сильно-то верилось — уж больно идеален был разрез. И почему дерево не сгорело?

Странно, несмотря на позднее время, здесь было намного теплее, чем на поле битвы. Когда всё было готово, мы уселись за стол. Хотя сидели здесь только я и Альбрус — кентавры-то едят стоя. На столе чего только не было — мяса не было, пива не было, зато куча самых разных грибов и овощей с фруктами. И как только они в зиму не помёрзли? Также были миски с самыми разными настойками. Главное, не пить ту голубую, а то опять вырубит через десять минут.

Перед тем, как приступить к еде, Дариус выступил с пылкой речью. Он поздравил всех с победой, поблагодарил за помощь нашего достопочтенного друида, всех животных и даже меня. Так же он объявил, чтобы женщины готовились этой ночью любить своих мужей, так как завтра они уйдут в поход на дай-даев. Женщин не брали, но Дариус велел всем забеременеть, так как племя понесло большие потери. Также велел назвать этот год годом любви и процветания. Ещё, по возвращению, он обещал принести в жертву всех пленных дай-даев какому-то их богу любви. Странно, что богу, а не богине.

Мы поели и напились до отвала. Мне было все равно, где ночевать, настойка грела меня изнутри, поэтому я улёгся прямо рядом с тем самым медведем, которого сегодня спас. Тот укрыл меня своей большой лапой и так мы проспали всю ночь. Правда, даже сквозь пьяный сон я слышал, как громко храпит это животное. Но ни храп медведя, ни кентаврийская настойка, ничего не смогло остановить появление слёз по утерянным друзьям. Теперь к ним присоединился Корус.

* * *

Утром меня разбудил Альбрус. Я проснулся от того, что он истерично смеялся.

— Чего ржёшь-то? — спросонья спросил я.

— А медведь-то молодец! — не переставая громко смеяться, отвечал друид. — В первую же ночь нашёл замену своей медведице!

— Ч-чего!? — опешил я.

До меня не сразу дошло, что он имел в виду, но когда сие прозрение все же наступило, я и сам от души рассмеялся. Один лишь медведь лежал, приподняв голову, и непонимающим взглядом смотрел то на меня, то на Альбруса.

— Ладно, вставай, пора выдвигаться, — успокоившись, сказал старик. — Друга своего тоже прихвати. На нем и поедешь.