Имелась здесь и зеленая кровь ирландских кобольдов, и белая фламандских водяных, и голубая натифтофской знати, и желтая демонов-рикш, но больше всего, конечно же, было крови естественного красного цвета, различных оттенков и густоты, от темно-бордовой, почти черной, крови минотавров до полупрозрачной розоватой дальнезамонианцев, именуемой в народе «киселек».

Неприятнее всего на донорском пункте было наблюдать за работой вервольфов, которые обычно держали эти заведения. Продававших свою кровь они не жаловали и обращались с ними соответственно. Я сам однажды, еще до того как устроился сюда на работу, пытался продать свою кровь. Помню, как я сидел на грязном, грубо сколоченном табурете, а вервольф возился рядом, раскладывая инструмент. Потом наклонился ко мне и спросил:

— С анестезией?

— Да, пожалуйста, — попросил я.

Последним, что я запомнил, был его кулак, нацеленный мне в нос.

Кабинет восковых фигур. А потом мы работали в «Комнате страха». В городе, где йети и демоны-рикши считаются полноправными гражданами, напугать кого-то совсем не просто, так что можно себе представить, к какой изуверской фантазии приходилось прибегать, чтобы посетители «Комнаты страха» трепетали от ужаса. Мы прятались за занавеской и, если какой-нибудь посетитель не выказывал должного беспокойства, вопили истошным голосом, чтобы у него душа ушла в пятки.

Первые два дня мы от души веселились, а потом начали терять голос. Работа оказалась еще и небезопасной. После третьей взбучки, полученной от семейства йети, мы решили оставить это место.

Короче говоря, кем мы только не работали, легче, наверное, перечислить те места, где мы не успели отметиться. Мы были подметальщиками улиц и фонарщиками, распространителями рекламы и могильщиками, половыми в шахматных и зазывалами в плевательных, разносчиками газет и мусорщиками. И это только малая часть того, что мы перепробовали. Правда, ни одна из этих должностей не требовала высокой квалификации. А мне так хотелось иметь возможность продемонстрировать всю глубину своих знаний, полученных в Ночной школе, но это оказалось куда сложнее, чем я ожидал.

Для того чтобы стать учителем, требовался диплом, обзавестись которым можно было, лишь пройдя все ступени сложнейшей образовательной системы Атлантиса, на что ушли бы долгие годы, для иной серьезной должности необходимо было разрешение какого-нибудь загадочного министерства, и, конечно же, ничего не делалось без рекомендации специальной натифтофской комиссии, получить которую можно было лишь путем многодневного простаивания в бесконечных очередях, ценой внушительного размера взятки или же предоставлением бесспорного доказательства своего родства с натифтофами. Все контролировали ужасающие своим размахом и запутанностью структуры, то есть и здесь царил характерный для Атлантиса хаос. Поэтому, пока соответствующее уровню моего образования место не свалилось само мне на голову, приходилось довольствоваться временными работами, самой полезной из которых стала должность помощника повара в одной из гаянских пиццерий (Гемлуту, кстати, досталось место моего ассистента).