Кузнецы удалились с неимоверной грубостью, как будто Титус и его спутники обычные простолюдины, мимо которых можно пройти, не удостоив ни взглядом, ни приветствием. Более того, они зажгли факелы, что вообще граничило с прямым оскорблением. Титус, владевший только слабой ледовой магией, оказался бессилен на него ответить и лишь жалел о том, что нельзя потушить каждый очаг в окрестностях переправы поднявшимся внутри него гневом.

– Какое огорчение, – тихо обратилась Сирена к Кэнкоу. – Селва так отчаянно хотела убежать! Родственники мужа плохо с ней обращались.

– Ох уж мне эта женская чувствительность! – буркнул Титус.

– Магистр, – быстрым шагом приблизился к ним мужчина с цепью на груди (знаком того, что он помощник паромщика), – мои извинения, но паром на сегодня отменили. Никаких перевозок во время Имболка не будет, так что придется вам подождать до послезавтра.

Голова Титуса разламывалась от неимоверной ярости, перед глазами будто лопались звезды. Слуга Оросиус, который и раньше видел его в таком состоянии, тут же бросился на помощь. Вскоре Титус прихлебывал отвар златоцвета, сидя в удобном кресле ближайшего трактира. У локтя, успокаивая пряным ароматом, дымилась чаша горячей воды, куда было добавлено несколько капель лавандового масла.

Казалось бы, спутницы могли выказать ему хоть какое-то уважение и оставить в гостиной одного, но хоть Кэнкоу и отослала Энвелла и Бэлу, сама она и Сирена, словно лучшие подружки, бок о бок болтали на диване. И это при том, что опрометчивое решение этой девчонки поставило под угрозу его репутацию! Кэнкоу прихватила с собой мешочек с бисером и низала браслет, а Сирена вышивала горловину сорочки.

– Что я сделала не так, тетя? История Селвы чем-то напомнила мне мою собственную.

Голос Сирены никогда не дрожал, в нем ни разу не проскользнули плаксивые нотки. Слишком уж самоуверенно она держится для того, чтобы верить ее наивным оправданиям, подумал Титус.

– Тяжелый случай, – согласилась Кэнкоу. – Не в моих правилах бросать таких женщин на произвол судьбы, да и не пристало поворачиваться к бедняжке спиной, если можешь как-то помочь. Но, боюсь, мы совершили ошибку. Твое доброе сердце взяло верх над моим благоразумием. Но как я могу тебя порицать после того, что тебе довелось пережить?

– Но не станет ли Дом Четырех лун искать мести, если кузнецы расскажут о том, что случилось? Что, если четырехлунные явятся сюда с жалобами и обвинят нас в каком-нибудь преступлении? Перед отъездом я тщательно изучила карты. Многие деревни к югу и западу от переправы находятся под покровительством Дома Четырех лун.