Шнырь предлагал чай еще пару раз, но на него не обращали внимания, руки его ныли, их сводило судорогой, он с опаской двинулся прочь. Он надеялся, что хозяин вскоре вспомнит про чай, надеялся, что ни в чем не виноват, уж очень ему не хотелось возвращаться в винный погреб.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

– Чашечку чаю?

Домовой, некоторым образом, обладал органами чувств и с их помощью наблюдал, как существо, размером с кошку, снова подошло с подносом к хозяину Малкерилу. Даже в необычной для отдыха позе хозяин выглядел внушительнее, чем Шнырь, и лежал перед кобольдом, как полуразрушенный холм, накрытый красной тканью.

Домовому не разрешалось тревожиться по какому-либо поводу, но где‐то в холодной, темной глубине логического блока он размышлял о гипотетической модели самого себя, но чувствующего.

Хозяин Малкерил вел себя необычно. В самом деле, налицо были очевидные признаки, что хозяин, возможно, умер от шейной травмы.

Это наблюдение вступало в явное противоречие с давно известным фактом – хозяин был невероятно могущественным волшебником, и его эксцентричные привычки обсуждению не подлежали. За то мгновение, что пар поднялся над содержимым чашки из почечного камня дракона всего на дюйм, Домовой обмозговал эти мысли несколько сотен тысяч раз, в то же время наблюдая за тектонической активностью коры Вечерней Звезды, сканируя местное межпланетное пространство в поисках незваных гостей, посылая инструкции кобольдам в винный погреб, который находился на сто девяносто три этажа ниже, чтобы они повернули те бочки, вино в которых достигло середины процесса старения.

Исходное умозаключение: хозяин Малкерил велик и непостижим, и, если он решил лечь на пол, вроде мертвого, не во власти Домового решать, что нечто, подобное смерти, действительно имело место.

Осторожно-почтительное следствие: проблемы хозяина Малкерила, если таковые существуют, по логике тоже должны быть велики и непостижимы, а следовательно, Домовой обязан вмешаться по первому требованию хозяина.

Совершенно обособленное дополнительное замечание: если хозяина Малкерила разозлить вмешательством в его личные дела, он одним заклинанием разнесет физическое воплощение Домового на раскаленные добела облака молекул.

Налицо явные признаки неразрешимой головоломки.

Время шло. С каждой струйкой пара над чайной чашкой в мозгах Домового проносился новый миллион споров с самим собой, пока часы не пробили девять, и кобольд вновь собрался с духом:

– Чашечку чаю?

Не подозревая о пристальном взгляде и размышлениях Домового, Шнырь молниеносно облизнул бледным языком заостренный рот. Хоть он и не был телепатом, Домовой понимал, какие мысли бродят в мозгах кобольда, похожих на бугристый серый лимон.