Саркофаг получился невысокий и без изысков, он наполовину загородил проход.

Когда все было готово, Домовой перенес в него останки волшебника и кобольда и, запечатав, поработал магическим резцом. На крышке он изобразил очертания тапочек и сделал надпись: «ТВОРЕЦ». Поколебавшись с минуту, он добавил рисунок чайной чашки с блюдцем и надпись: «Достопочтенный».

Вот. Новая накрывающая волна эмоций с оттенком теплой меланхолии поднялась от проводов и кристаллов. Удовлетворение? Чувство выполненного долга? Неужели кобольды так упорствовали в своем дурацком раболепии, не считаясь с множеством жертв, ради этого опьяняющего ощущения добродетели?

Как бы там ни было, чувство было настолько приятным, что Домовой погрузился в собственные мысли и отложил все размышления о спасении рода Шныря из мясорубки, в которую превратились нижние этажи. Домовой успокоился, словно вытащил старую занозу. Домовой вернулся к мыслям о грандиозных перспективах собственного будущего и надолго усыпил зачатки совести.

ДЕНЬ ТЫСЯЧА ПЯТЬСОТ ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ

Исповедь еретика Ксандрического солнца пристально всматривалась в темный коридор, навострив уши и сжав древко копья. Отряд Мудрецов долго промышлял в тылу Пробочников. Нервы были на пределе, но звуков борьбы она не слышала. Исповедь тихонько поежилась, поудобнее вскинув за спину свои доспехи. Мудрецы считались лучшими кобольдами, поумнее всех прочих. Не то что грязные, вонючие Пробочники, отребье винных погребов, служители нечистой силы, что водилась в бочках.

Когда старый хозяин тихо почил, когда Домовой бросил их на произвол судьбы, когда свирепое зверье стало свободно бродить по крепости, Мудрецы нашли убежище в библиотеке среди книг старого хозяина. Книги! Источники силы! Старый хозяин любил их, читал, многое узнавал из них. Мудрецы взяли книги, и те стали спасением их клана.

Избавившись от странной мягкой, шелестящей части в середине, между красивыми твердыми обложками, конечно. Мудрецы читать не умели, кому нужны дурацкие мягкие страницы? Твердые обложки, корешки, кожаные переплеты, защищенные магией, – да! Вот это сила! Вырви мягкую сердцевину из книги, надень обложку, как доспех, пусть она, как прочный панцирь, хранит тебя от ужасов этого мира. Пусть она станет знаком отличия, неповторимым новым именем благородного воина-кобольда. Машины старого хозяина поведали им названия книг. Этого им было вполне достаточно.

Исповедь еретика Ксандрического солнца посмотрела на призрачный силуэт своего напарника Гидрографических таблиц Павонийского архипелага, том второй. Он был помоложе, волновался больше нее, но выглядел как заправский боец. Он заработал шрамы в битве за западную кладовую, заколол паука и вернулся с трофеями – кофе в зернах и печеньем.